истории

«Когда не станет нас, придут за вами» Сегодня в России «запретили ЛГБТ». Власти хотят, чтобы квир-люди замолчали — и исчезли. Но у властей ничего не получится

Источник: Meduza

В четверг, 30 ноября 2023 года, российские власти объявили «экстремистским» «международное общественное движение ЛГБТ». Что за «движение» имеется в виду, неизвестно — его изобрел сам российский Минюст. Абсурдность происходящего отвлекает внимание от главного: это очень опасное решение, в результате которого вне закона могут оказаться миллионы квир-людей. Мы попросили наших читателей рассказать о реалиях жизни ЛГБТК-людей в России, о том, как они оценивают новую инициативу властей — и что могут посоветовать в этой ситуации. Мы получили около сотни писем и публикуем те, что больше всего нас впечатлили (с незначительной редактурой). Надеемся, некоторые из этих сообщений утешат и поддержат вас. И помните: мы с вами.

Ирина

Екатеринбург

Мы с моей девушкой вместе уже 20 лет, последние 10 из которых не можем на публике не то что взяться за руки, но и поправить друг другу волосы или вытереть пятно на лице, чтобы невзначай не «прилетело».

Мой отец, узнав, что я лесбиянка, не общался со мной 11 лет вплоть до своей смерти. Мама осуждает и не принимает меня. Соседи называли «пидором» и «лесбухой». Мои детство и юность прошли как в коконе, а каминг-аут был очень болезненным. Поэтому я представляю, что сейчас будет: мы это уже проходили и выжили.

[Сейчас] лучше направить свою энергию на то, чтобы Путин не смог пойти на новый президентский срок. Тогда можно будет бороться за какие хочешь права. Путинский режим преследует любую инаковость. Без смены режима даже нет смысла что-то вякать.

Постепенная табуизация темы ЛГБТК в России должна была привести к чему-то такому, как объявление ЛГБТК-движения «экстремистским». Я не удивляюсь, я уже перестала выкатывать глаза от абсурдности принимаемых правительством законов.

Антон

Москва

Мне 33 года. Забавно, что так называемый Верховный суд признает меня «экстремистом» именно в мой день рождения, 30 ноября.

После [начала] войны я стал чаще думать, что хотел бы завести детей, размышлять о том, какой из меня получится родитель. Кажется, что очень многие мужчины-гомосексуалы с раннего возраста ставят внутренний блок на мысли об этом, потому что так менее травматично.

В этом году бабушка дежурно спросила, не появилась ли у меня девушка, ведь «надо бы уже заводить [детей]», а то «когда дети пойдут в институт, будешь уже стариком». Разговор оставил тягостное чувство. Я подумал, что аналогичные эмоции ощущают бездетные по медицинским причинам люди, когда их спрашивают: «А когда будут детки?» От осознания себя в нынешних условиях по сути бездетным, хотя я здоров, стало очень неприятно.

[«Запрет ЛГБТК» в России] — это гибридная замена 121-й статьи УК РСФСР. Нужно, чтобы любое упоминание об ЛГБТК-людях исчезло из публичного поля, хотя физическое устранение и не подразумевается. Хотя я ждал чего-то такого, мне обидно до слез. Это унизительно и страшно.

Владислав

Санкт-Петербург

Меня можно отнести к открытым геям: я не сообщаю людям о своей ориентации прямым текстом, но по мне и так все понятно. Женская сережка в правом ухе, легкая манерность и либеральные нарративы, когда речь заходит о политике. Я считаю крайне важным не скрывать ориентацию. Стигматизацию лучше всего разрушают каминг-ауты. Заставить кого-то поменять точку зрения, навязывая противоположную, практически невозможно, но можно быть самим собой, жить открыто и ничего ни от кого не требовать. И тогда наступает нормализация, люди привыкают.

Узнав об инициативе Минюста, я заплакал. Статус «экстремиста» сделает любую открытость незаконной, поставит наше сообщество в еще более уязвимое положение. В такой ситуации как никогда необходимо сплотиться и всячески поддерживать своих. Тогда выстоим — вместе. Но лично я даже после криминализации ЛГБТК не стану тщательнее скрывать свою ориентацию. Да, радужная символика пропадет из моих соцсетей, но сережку из уха не выну и вести себя мужественнее не буду. Ходить на свидания — тем более [не перестану]. Благо, что 121-ю статью УК СССР не возвращают. Риски оцениваю трезво.

Елена

имя изменено, Удмуртия

Мне страшно, что меня могут уволить из-за того, что я лесбиянка. Я работаю с детьми, не делаю им ничего плохого — и никогда не сделаю, потому что я не больная, не прокаженная и не заразная. Я хочу работать и не бояться — как это делают гетеролюди.

Мне страшно, что в моем маленьком городе меня могут побить, что никто меня не защитит, потому что я не заслуживаю этого по мнению государства. Хотя сейчас в РФ никто не защищен от репрессивной машины. Почему люди такие злые по отношению к друг другу? Я не нужна этой стране ни как гражданка, ни как специалистка. Мы [квир-люди] не нужны, и за нас никто не заступится.

Саша

Томск

Вся жизнь будто вопреки, а не благодаря. Будто все хотят, чтобы тебя, твоих мыслей и эмоций никогда не существовало. Всеми правдами и неправдами выжигают тебя изнутри. Думаю, они хорошо представляют, как это влияет на людей, а сильнее всего — на детей и подростков.

Но я все еще хочу и буду любить. Хочу быть счастливым и буду счастлив. Вопреки, но я существую. Мы существуем.

Валерий

Брно (Чехия), ранее — Ижевск

Главное, что делают подобные законы, — это меняют атмосферу в обществе. Люди чувствуют, что «в моде» быть гомофобом, и начинают приспосабливаться к этому на свой лад. Учитель сказал что-то в защиту геев? Уволить. В соседней квартире живет «подозрительно мужиковатого вида» пара женщин? Писать доносы, демонстративно запрещать детям ездить с ними в одном лифте, дверь разукрасить. [Становится возможным] совершать преступления — вымогать деньги, грабить, избивать, убивать, ведь все сойдет с рук (кроме, может быть, убийства). Никто не пожалуется, а если пожалуется, то расследовать особо не будут.

Кто-то скажет: сиди, не высовывайся и никто тебя не тронет. Ох, как же часто я слышал это от своих «соотечественников», даже от ближайших родственников. Дорогие советчики (гетеросексуалы), попробуйте сыграть в такую игру: в течение недели не говорите никому ничего, что может намекнуть на то, что у вас есть близкие отношения с другим человеком. На работе спросят, с кем вас вчера видели в кино или с кем вы ездили в отпуск. А вы не краснея отвечаете: с подругой, сестрой, одноклассницей — и срочно меняете тему. Разумеется, никаких проявлений симпатии вне квартиры — не только поцелуев или хождения под ручку, но даже прикосновений, улыбок. В квартиру пришел сантехник? Позакрывать все двери и следить, чтобы не зашел никуда, кроме туалета. Спрятать все совместные фотографии и другие «улики». В спальне сделать шумоизоляцию как в радиостудии. Постоянно «фильтровать базар». Что, нелегко? А многие из нас вынуждены жить так всю жизнь.

[Все происходящее] — это очередная километровая отметка (не знаю, как точнее перевести английское milestone) на длинной дороге во мрак. И вряд ли последняя.

Алексей

Живет за границей, ранее — Соликамск, Пермский край

В России будет еще одно — минимум одно — «сломанное» поколение. Всех нас ломают еще в детстве и юности. Нас окружают фразы, высказывания, оценки, шутки, сарказм, агрессия. Люди вокруг показывают прямо или косвенно, что иметь другую ориентацию — грязно, неправильно, стыдно.

Ты можешь быть прекрасным специалистом своего дела, замечательным человеком, но тратишь гигантское количество энергии и времени на то, чтобы создавать картинку, которая не вызовет подозрений. Ты не можешь жить свою жизнь. Не можешь познакомить своего парня/девушку с родителями (да еще так, чтобы все радовались). Тебя не будут приглашать на свадьбы друзей, дни рождения, в гости — особенно если в семье тех, кто приглашает, есть дети. Вам придется врать на учебе и работе, на отдыхе.

Даже те, кто уехал из РФ, в большинстве своем сломаны. Страх, заложенный в детстве и юности, удается перебороть не очень многим. А сейчас они [российские власти] будут ломать всех, даже самых стойких. Будут разрушаться судьбы, карьеры, жизни, планы, мечты. Законодатели должны принять законы, которые будут защищать ЛГБТ-людей и менять общество в лучшую сторону, но делается все ровно наоборот.

[Я испытываю] стыд и обиду, а еще — огромную жалость к тем, кто остался в РФ, особенно к молодому поколению. У них нет будущего, даже если они считают иначе. Государство сделало свой выбор, и волна репрессий, которая ждет ЛГБТ-людей в России в ближайшие годы, будет очень страшной.

Мария

имя изменено, Москва

Помню, как в десятом классе защищала проект на тему толерантности. Комиссия приняла проект на ура, но через несколько дней директору позвонили и попросили отчислить меня, а также уволить всех учителей, которые поставили мне «отлично». Все потому, что на слайдах была картинка с радужным флагом (ЛГБТ-движение в проекте было просто примером борьбы с дискриминацией) и этот слайд просочился в интернет. На школу даже напал небезызвестный Тимур Булатов — ярый противник ЛГБТ-сообщества. Повезло, что школа была как семья, все друг за друга были горой. Ситуацию замяли, все обвинения с меня сняли, но ужас, который я тогда пережила, сложно описать. Когда вздрагиваешь от каждого телефонного звонка и боишься, что чьи-то длинные злые руки доберутся до тебя и твоих педагогов, которые не сделали ничего противозаконного.

Сейчас я пишу музыку, романсы — это всегда отражение внутренних переживаний, и нередко в моем творчестве проскальзывает завуалированная тема однополой любви. Теперь опасаюсь, что никогда не смогу показать миру то, что делаю. Сам факт твоего существования становится противозаконным, и подобные мысли вызывают ужас и панику. Но мы должны сплотиться, продолжать жить и помнить, что любовь — самое дорогое, что у нас есть.

Ирина

Кемеровская область

Я не ЛГБТ-активист. Все, чего я хотела бы, — это спокойная жизнь и безопасность. Я боюсь, что рано или поздно это [отношение к квир-сообществу] будет уголовной статьей. Мы договорились с девушкой, что если дело совсем будет плохо, то мы бросим все и уедем. Но когда я представляю, что брошу своих стареющих родителей и буду иммигрантом, когда тут у меня какая-никакая, но устроенная жизнь, мне становится плохо.

Властям на нас плевать, они продолжат нас давить, и я не верю, что наши слезные истории кого-то тронут. Я понимаю, что это слишком утрированное сравнение, но это как если бы евреи в нацистской Германии попытались объяснить, как им плохо от репрессий.

Поощрение гомофобии в России может привести к трагедии. Потом будут писать трогательные книжки о человеческих судьбах, но это будет потом. А тем людям которые пострадают, будет уже все равно. Я ничего не чувствую, эмоции выгорели, просто пустота. И страх за свое будущее. Нас точно никто не спасет и спасать не будет.

Алексей

Ульяновск

Я гей, понял и принял свою ориентацию в 14 лет. А год спустя столкнулся с травлей со стороны старшеклассников. Меня оскорбляли в школе при любой возможности, однажды назвали «позором пацанского рода», после чего [мне] прилетело в лицо. Потом «поставили на счетчик» — тогда я стал думать о том, что не смогу так жить и пора покончить с жизнью. Благо нашлись хорошие люди, которые спасли меня от такого конца. Им я благодарен до сих пор. После этого я все лето просидел дома, было страшно выходить на улицу.

Прошло пять лет, а я до сих пор с ужасом вспоминаю те недели, когда боялся, что вечером меня подкараулят и до дома я уже не дойду. Что же это за страна, где 16-летние отморозки считают себя частью группировки и могут решать, кто «ровный», а кто нет?

Всем, кто переживает этот ужас здесь и сейчас, хочу сказать: не теряйте себя, помните, кто вы есть, и боритесь — даже понемногу. Однажды и на нашей улице будет радужный праздник, и мы скажем: «У нас получилось, все это было не зря».

Евгений

Московская область

Вы не поверите: прочитав вашу заметку, я подошел к окну — а на небе была радуга. Я даже сделал фото. И подумал, что радуга бывает, только когда светит солнце.

Павел

Таллин, ранее — Москва

Помню выражение лица матери, когда я в 16 лет попытался ей рассказать, что чувствую, — это был неприкрытый ужас. Потом были и походы к психологам, и скандалы, и слова «лучше бы ты был алкоголиком и наркоманом, чем геем», и демонстративное «неразговаривание» со мной — до самого моего переезда на первую съемную квартиру. Так сложилось, что я был ее единственным близким человеком, поэтому ей пришлось поддерживать отношения со мной. Но тему моей гомосексуальности мы не поднимали, хотя она, конечно, незримо присутствовала при каждом нашем контакте. Последние 27 лет наше общение было формальным, и я не мог делиться с ней ничем, что считал для себя важным.

Она умерла в марте 2023-го. И мне больно, что она так и не поняла, что я счастлив — несмотря ни на что. Будь она другой, у нее появился бы еще один человек в семье (муж Павла, — прим. «Медузы»).

Дима

Португалия

В декабре мы [с моим мужем Давидом] отметим десятую годовщину совместной жизни и год официального брака. Когда власти начали обсуждать принятие нового закона об «ЛГБТК-пропаганде», мы начали планировать переезд, а после объявления мобилизации резко ускорились. Чуть больше года живем в Португалии, где и заключили брак.

В свои 40 я внезапно узнал, что такое быть нормальным человеком. Я как бездомная собака, которая всю жизнь жила на улице, а теперь обрела дом и бесконечно офигевает оттого, что, оказывается, так бывает! Так бывает, что ты не боишься сказать в госорганах, что ты замужем, — и не встречаешь ровным счетом никакой реакции. Ты можешь проявлять чувства на людях — и это никого не оскорбляет. Можешь, в конце концов, взять совместную ипотеку. Невозможно поверить, что совсем недавно мы жили иначе. И больно оттого, что сотни тысяч людей, граждан РФ, обречены на узаконенное унижение. А для подростков, только открывающих свою идентичность, жизнь в России может превратиться в настоящий ад.

Анна

Челябинск

У меня есть ребенок, а у него — одноклассники, а у них — бдительные родители. Так вышло, что я из «поздних» лесбиянок: долгое время была замужем и успела родить ребенка. Сейчас он ходит в школу — это значит, что вся жизнь как на ладони перед друзьями, которые ходят в гости; перед учителями, которые могут заинтересоваться, почему же мама не замужем. Я вечно живу с мыслью, что тем, кто я есть, я «подставляю» свою семью. Я живу с любимой женщиной, но даже не могу появиться с ней на семейном обеде.

Я устала бояться. Хочется просто жить. И вот что я думаю: моя любовь сильнее их ненависти, и так будет всегда.

Екатерина

Тамбов

Я аро-асе [аромантическая и асексуальная персона] — не испытываю сексуального влечения и романтической любви. Всю жизнь из-за своих отличий от других я чувствовала себя неадекватно и маскировалась под «обычного» человека. Эти попытки быть «нормальной» — большой труд, который оставляет мало сил для чего-то еще в жизни.

Впервые мне стало легче, когда я нашла сообщества таких же людей, как я. Кто понимает мои трудности и принимает меня. Тому, кто вписывается [в общество], трудно понять, какое облегчение бывает увидеть радугу на чьей-то сумке, похожего персонажа в телевизоре, похожую историю в телеграм-группе. Это никому не приносит вреда, а таким, как я, дает силы жить, работать, быть полезной.

Объявляя одних вне закона, вы ухудшаете жизнь и себе тоже. Вы обрекаете себя и своих детей жить в мире, где надо маскироваться и скрывать свои отличия вместо того, чтобы праздновать их.

Больше сил нет. Есть чувство, что мы проигрываем наше будущее, и поделать ничего нельзя.

Елена

Ростов-на-Дону

Я начитанный и образованный человек. Я уехала из России и больше не вернусь. Я могла бы приносить пользу своей родной стране, могла бы помогать людям, делать жизнь лучше. Но нет. Я скучаю по дому, но у меня больше этого дома нет.

Ориентацию не выбирают. Если бы это было возможно, неужели гомосексуал, которому не повезло родиться на Кавказе, выбрал бы остаться гомосексуалом? Я не выбирала быть лесбиянкой, точно так же, как не выбирала цвет глаз при рождении. Преследовать ЛГБТК+ примерно так же логично, как преследовать рыжих. Что, возможно, скоро и произойдет: Средние века из России, судя по всему, и не уходили.

За свою жизнь я перенесла много ужасного. Как часто вас предлагали изнасиловать, чтобы вы стали «нормальной бабой»? Вы хотите такого же для своих детей? Чтобы их предлагали изнасиловать, чтобы сделать «нормальными»? И если да, то вы серьезно считаете, что это нормально?

Мы первые в списке [у российских властей]. Когда нас не станет, придут за вами. Потому что несчастной стране всегда нужен внутренний враг, предатель, шпион, которого можно ненавидеть и с которым нужно бороться. Когда не станет нас, этим врагом будете вы.

Конечно, мы получили ворох писем не только от ЛГБТК-людей. Вот некоторые из них. Спасибо вам!

Андрей

Орел

Как человек так называемой «традиционной», по мнению российского государства, ориентации я чувствую невероятную ответственность (граничащую с чувством вины) за тот мрак, который происходит с квир-сообществом в нашей стране. Очень хочется что-то сделать, чтобы защитить, помочь и показать, что они не одни. Что всегда есть те, кто готов их поддержать. Те, кому стыдно за все совершаемые государством репрессии.

Арина

имя изменено, Хабаровский край

Мой сын уже взрослый. Он хочет свободно и безопасно иметь семью и детей, не говоря уже о желании просто быть таким, каков он есть, и не скрывать этого. Я знаю, что мой сын гей, уже давно. Мне было очень больно, когда мой ребенок, рассказав мне, что он гей, спросил, как я теперь буду к нему относиться. Это спросил уже взрослый человек, что же говорить о подростках. Законодательство России калечит души и жизни квир-людей, а это недопустимо. Запретить людям быть таким, какие они есть, невозможно.

Анна

Екатеринбург, сейчас — США

Я врач-психиатр со стажем 23 года. Несмотря на переезд в США, я продолжаю удаленно работать со своими пациентами из России. Многие молодые пациенты относят себя к ЛГБТК-сообществу. Многих шокирует осознание своего отличия от окружающих, они долго его не признают, испытывают стыд, страх, депрессию. Приходится много работать над принятием себя, и с родителями — над принятием «другого» ребенка.

Удивительно, что обыватели думают, будто квир-люди «выбирают между двух конфет» — какую «полоролевую» идентификацию примерить. И удивительно, что обыватели уверены, что в их жизни (с их детьми, внуками, племянниками) «такого не случится».

ЛГБТК-людей никогда полностью не принимали в нашей стране, а сейчас за них по-настоящему страшно. Это безысходность, страх за себя и за любимых, отсутствие перспектив счастливой жизни, тоска, суицидальные мысли.

Я переживаю за ментальное здоровье квир-людей. Ситуация в этом государстве опасная и непредсказуемая. Ребята, не теряйте силу духа и уверенность, что у вас все получится и счастье будет. Ищите близких по духу или понимающих вас людей, их не так уж и мало!

Ася

Карачаево-Черкесская Республика

Я с детства смотрю фильмы и сериалы, в которых демонстрировались «нетрадиционные» отношения, но ни разу мне не приходило в голову «сменить ориентацию», потому что я увидела эту «пропаганду». Я не считаю, что ориентация — это выбор человека. А даже если бы и был, то какая разница? Чем это мешает жизни остальных людей?

Я родилась в мусульманской семье. К счастью, мне повезло с родителями, и основные принципы, заложенные ими в меня, касались равенства людей независимо от пола, возраста, религии и даже ориентации. Мои родители говорили мне про человечность, эмпатию, любовь и сострадание.

Моя близкая подруга состоит в отношениях с женщиной. Ей было очень нелегко рассказать мне об этом, а для меня это было неожиданным и очень приятным проявлением ее доверия ко мне. Я ее очень люблю и очень переживаю за них [с девушкой].

Я мечтаю, чтобы в моей стране ЛГБТК-люди чувствовали себя в безопасности, не скрывались от родных и близких, могли открыто держаться за руки или целоваться на скамейке в парке. Чтобы они шумно праздновали свадьбы, заводили и воспитывали детей. Жизнь и так достаточно нелегкая, так почему же мы не можем попытаться облегчить ее для себя и окружающих нас людей? Почему стараемся ставить другим людям препятствия на пути к счастью?

Анна

Башкирия

Я гетеросексуальная нормотипичная домохозяйка. Но у меня две дочери. И если однажды моя дочь придет и скажет, что она гомосексуальна, я хочу, чтобы она знала: я люблю ее такой, какая она есть. И хочу, чтоб она была счастлива. Я хочу, чтобы каждый человек был в безопасности, счастье и любви — такой, какой он есть.

Я разочарована в соотечественниках, которые это [репрессии против ЛГБТК-людей] поддерживают. Им и так приходится преодолевать отчуждение. Чем они угрожают обществу? «Все станут геями, а кто рожать будет»? И так никто уже не рожает, уймитесь.

Ирина

Черкесск, Карачаево-Черкесская Республика

Иметь ребенка и принимать его таким, какой он есть, поддерживать и любить — величайшее счастье. Мракобесие последних десяти лет не дает ЛГБТК-людям полноценно жить. А последние два года — это один непрекращающийся ужас. Я постоянно тревожусь за ребенка и его партнера. Невыносимо больно, что нас всех снова загнали в шкаф, и теперь еще будут ежесекундно бить по нему палкой.

Я не представляю, как мы будем жить после запрета. Я от всей души желаю каждому чиновнику, кто проголосует за принятие этого закона, ЛГБТК-ребенка. И чтобы не было денег вывезти его из этого ада. Желаю ежесекундного липкого страха за своих близких.

Степан

Санкт-Петербург

Дорогие ЛГБТК-люди! Вы ценны, вы нужны, вы дороги; многие из вас наверняка умны, благородны и прекраснодушны. А люди, которые объявляют вас вне закона, мне не ценны и не дороги. Они не нужны мне, как не нужны вообще-то и всей стране. Они не прекраснодушны и уж точно не благородны. Вы сильнее их, вы терпите больше и живете тяжелее. Пожалуйста, будьте сильными и дальше! Гордитесь собой. Становитесь мудрее. Все бесы вернутся в ад, а на таких, каких сейчас из вас выковывают — прочных, стойких и полных достоинства, —  будет держаться наше несчастное глупое общество.