Норвегия — одна из самых благополучных стран мира, которая богатеет, пока другие государства воюют. Но даже в ее экономике есть проблемы Разбираемся в «загадке» норвежской кроны
Норвегия, одна из самых благополучных стран мира с уникальной экономической моделью, нередко вызывает восхищение и ставится в пример другим государствам, богатым ресурсами. Ее ВВП — один из самых высоких в мире и превышает 90 тысяч долларов на человека, а уровень безработицы в стране стабильно держится на низком уровне. Каждый норвежец по сути — сверхсостоятельный человек, если брать в расчет его долю от огромного пенсионного фонда страны — порядка 300 тысяч долларов на гражданина. Более того, за счет фонда маленькое государство с пятимиллионным населением может влиять на стратегию крупнейших транснациональных корпораций, акциями которых владеет.
Экономика Норвегии продолжает расширяться. И хотя темпы роста падают, она все равно опережает большинство стран Европы, а также находит выгоду там, где другие проигрывают — в частности, в энергетическом кризисе, спровоцированном российским вторжением в Украину. При этом норвежская крона в последние 10 лет в основном падала, а в прошлом году и вовсе показала худший результат среди наиболее торгуемых валют мира. Это делает дороже стоимость жизни норвежцев, привыкших к благополучию и экономической стабильности. Почему валюта одной из самых развитых стран мира стабильно падает и как вообще устроена экономика Норвегии — в разборе «Медузы».
Аудиоверсию этого текста слушайте на «Радио Медуза»
Экономическая модель Норвегии: как страна обеспечила будущие поколения и заработала на российско-украинской войне
Нефтяные месторождения в Северном море, крупнейшие в мире среди шельфовых, были открыты в 1969 году. Тогда многие экономисты задавались вопросом — станет ли столь внезапная удача подарком или проклятием для Норвегии? В истории есть много примеров, когда внезапный приток огромных доходов с продажи энергоносителей в экономику приводил к плачевным последствиям — начиная от кризисов и «перегрева» экономик, и заканчивая ростом коррупции и социального неравенства, зачастую ведущих к диктатуре.
Поэтому спустя пять лет после обнаружения залежей нефти норвежское правительство выпустило так называемую «белую книгу», в которой были записаны 10 основных принципов сырьевой политики страны. В документе было сформулировано, что доходы от энергоносителей должны работать на благосостояние народа.
В 1996 году из накопившихся нефтяных доходов было решено создать отдельный фонд, который изначально составлял лишь два миллиарда долларов, а к сегодняшнему дню увеличился в тысячи раз, до 1774 миллиардов, или 1,7 триллиона — это в три раза больше размера норвежской экономики.
В соответствии с законом, эти деньги принадлежат гражданам, а правительству разрешено тратить из фонда не больше 3% в год, причем только из доходов от акций, которыми тот владеет. В свою очередь эти 3% можно тратить только на социальные расходы, например на инфраструктуру, образование, науку или здравоохранение.
«В противном случае от резкого притока сверхприбыли с продажи энергоносителей на внутренний рынок экономика бы перегрелась, а страна стала бы еще одной жертвой так называемого „ресурсного проклятия“», — объясняет в интервью «Медузе» Матильде Фастинг, экономистка из аналитического центра Civita и один из авторов книги о норвежской политической и экономической истории «Норвежское исключение?» (The Norwegian Exception?).
Предполагается, что фонд станет основой для благосостояния будущих поколений норвежцев и его инвестиционная стратегия не имеет временных ограничений. Обладание столь обширными средствами и бесконечными перспективами позволило его менеджерам следовать контрцикличной стратегии на рынках, то есть покупать акции по более низким ценам в то время, когда другие их продают.
В ключевом 2008 году, когда финансовые рынки по всему миру обвалились из-за ипотечного кризиса в США, руководство фонда решило повысить долю акций в портфеле с 40% до 60%. Когда по всему миру фактически происходила распродажа активов, нефтяной фонд наоборот массово скупал бумаги компаний по сниженным ценам.
Всего за тот период менеджеры фонда приобрели порядка одного миллиарда акций. За два года маленькой стране с долей мирового населения ниже 0,1% удалось скупить более чем 0,5% (сейчас доля составляет уже 1,5%) акций всех публичных компаний на планете. Например, нефтяной фонд — один из крупнейших акционеров Apple, Nestle, Microsoft и Samsung.
На сегодняшний день львиную долю стоимости фонда составляют именно доходы от акций — это сравнимо с тем, как если бы Норвегия открыла нефть второй раз, но уже на финансовых рынках. По сути, сейчас акции, а не доходы от добычи нефти и газа, приносят фонду большую часть выручки.
Нефтяной фонд оказывает поддержку и норвежскому бюджету, существенно облегчая жизнь правительству, поскольку это дает ему необходимую фискальную гибкость, которой так не хватает многим европейским странам. Например, в 2022 году, когда цены на энергоносители существенно подскочили на фоне российского вторжения в Украину, Норвегия закрыла год с впечатляющим бюджетным профицитом в 25,4% ВВП. После нормализации цен в 2023-м профицит составил 14,1%, примерно такая же цифра ожидается и в этом году.
На пике европейского энергетического кризиса, в первые после начала войны месяцы, Норвегия даже подвергалась критике как выгодополучатель ценового скачка, а также обвинялась в недостаточной поддержке Украины. В 2022 году страна активно замещала на европейском рынке Россию, порвавшую многолетние отношения с ЕС в сфере нефтегазового экспорта, и осталась ключевым поставщиком углеводородов и в 2023-м.
Премьер-министр Йонас Гар Стере в ответ на обвинения замечал, что Норвегия не только заработала на экспорте, но и прежде всего обеспечила Европу энергоносителями в кризисное время, а также является одним из крупнейших финансовых спонсоров Украины.
Парадокс благополучия: норвежская крона дешевеет вопреки успехам страны. Или не вопреки?
Несмотря на увеличение доходов бюджета и растущую экономику, норвежская крона в последние два года в основном падала, делая жизнь норвежцев дороже. Это озадачило многих экспертов. Неожиданное падение валюты в прессе даже прозвали «загадкой» норвежской кроны. Глава норвежского ЦБ Ида Волден Бахе в прошлом году призналась, что и регулятор был удивлен валютной динамикой.
Объяснить тренды на рынках — особенно валютных, постоянно находящихся в движении, — довольно сложно, поскольку они подвержены влиянию огромного количества факторов, начиная от ключевых ставок и макроэкономики и заканчивая геополитикой и субъективными предпочтениями инвесторов.
В цикле падения, который начался в 2022 году, норвежская крона упала на 18% к евро и почти на 30% к доллару. При этом в целом она дешевела в течение последних 10 лет, с 2014 года, когда конъюнктура на нефтяных рынках начала постепенно ухудшаться.
Один из ключевых факторов, влияющих на курс кроны, — разница между ключевыми ставками мировых центробанков, а также более низкая продуктивность норвежской экономики по сравнению с американской, говорит в интервью «Медузе» профессор экономики в Норвежской экономической школе (NHH) Гернот Доппельхофер.
Инфляция, ускорившаяся после пандемии и кризиса на рынке энергоносителей 2022 года, заставила центральные банки по всему миру повысить ключевые ставки, дабы замедлить потребление и тем самым затормозить рост цен. Например, ставка крупнейшего центробанка в мире, Федеральной резервной системы (ФРС) США, на пике достигала 5,5%, тогда как ставка норвежского ЦБ — 4,5%.
Ключевая ставка центробанка по сути определяет стоимость денег, или процент, под который регулятор дает взаймы частным банкам. Как правило, во время циклов ужесточения денежной политики валюта страны дорожает, как и стоимость заимствований, и, следовательно, становится более привлекательной для валютных трейдеров.
«С точки зрения инвесторов, в краткосрочной перспективе выгоднее инвестировать в США, чем в Норвегию. Это значит, что они, условно говоря, меняют кроны на доллары, что в конечном итоге влияет на обменный курс», — объясняет профессор Доппельхофер.
Но в последнее время инфляция остыла, и регуляторы стали последовательно, ослаблять денежную политику, в том числе ФРС и Европейский центральный банк (ЕЦБ). Но не норвежский ЦБ Norges Bank — он решил придерживаться жесткой политики на протяжении более протяженного времени.
Эксперты отчасти объясняют решение Norges Bank придерживаться более низких по сравнению с США ставок высоким уровнем закредитованности населения, из-за которого норвежцы особенно чувствительны даже к самым небольшим изменениям в стоимости заимствований. «В Норвегии подавляющее большинство домохозяйств имеют плавающую процентную ставку по кредитам», — поясняет Доппельхофер.
Он также отмечает, что в стране очень распространено домовладение: практически 80% населения имеет собственное жилье. «В некотором смысле нам не нужны столь жесткие меры для борьбы с инфляцией, потому что изменения в процентных ставках сильнее отражаются на норвежских домохозяйствах и компаниях, чем в США», — заключает эксперт.
«Норвежцы предпочитают инвестировать в недвижимость, а не, например, в акции или бонды», — подтверждает экономистка Матильде Фастинг, добавляя, что такая специфика сложилась исторически, а стабильная государственная пенсионная система и выгодные налоговые ставки повышают привлекательность недвижимости как актива. Говоря об исторических предпосылках, экспертка напоминает, что «норвежские рыбаки и фермеры издавна пользовались значительной независимостью — и владение собственным домом для них было ключевым».
Сегодня население Норвегии остается одним из самых закредитованных в мире, уступая только датчанам. По данным статистического агентства страны, соотношение долга домохозяйств к располагаемым доходам в 2023 году составило 241%.
Норвежская крона, или «Нокки», как ее прозвали экономисты, — небольшая по обороту валюта, в особенности по сравнению с евро и долларом, что делает ее более волатильной, особенно в нестабильные времена. «Фактор неопределенности обычно влияет на небольшие валютные рынки, поэтому Нокки воспринимается инвесторами как более рискованная ставка», — говорит Доппельхофер.
В момент роста неопределенности инвесторы начинают следовать так называемому сценарию «бегства в безопасность», отдавая предпочтение более безопасным активам, например долларам США или швейцарским франкам. Неопределенность из-за войн в Украине и на Ближнем Востоке, а также исхода выборов в США (победу Трампа накануне выборов эксперты не прогнозировали — впрочем, как и победу Харрис) влияют на рынки валют и нефти, от колебаний стоимости которой в особенности зависит норвежская крона, добавляет эксперт.
Валюта Норвегии, крупнейшего поставщика энергоносителей в Европе, — одна из «нефтяных» валют и зависит от геополитических потрясений в мире, моментально отражающихся на курсе нефти. Хотя сейчас зависимость кроны от углеводородов все же снизилась, считает Доппельхофер: «Раньше цена на нефть очень хорошо объясняла, как ведет себя норвежская крона, но эта связь ослабла, вероятно, в результате падения цен на нефть в 2014-2015 годах». Например, цены на энергоносители, в особенности на газ, взлетели после окончания пандемии и российского вторжения в Украину, принеся огромные доходы Норвегии, но это не так сильно отразилось на ее валюте, как могло бы отразиться в прошлом, отмечает профессор.
«Сейчас цена на нефть не так уж плоха, но на горизонте появляются определенные тревожные признаки», — говорит он. Слабая крона давит на норвежскую экономику путем так называемой импортируемой инфляции, когда цены товаров из-за границы, номинированные в долларах или евро, перетекают в более высокие норвежские цены, способствуя росту инфляции, объясняет Доппельхофер: «Это еще одна причина, из-за которой норвежскому ЦБ в настоящее время необходимо занимать более жесткую позицию».
Несмотря на гигантский размер суверенного фонда и нефтяные доходы, Норвегия остается небольшой открытой рыночной экономикой, которая импортирует большинство товаров народного потребления. Следовательно, скачки национальной валюты моментально отражаются на ценах на внутреннем рынке, а повышение ключевых ставок больно бьет по бюджетам закредитованных норвежцев, раздувая их долги.
По итогам второго квартала 2024 года по всей стране было зарегистрировано 1085 банкротств — это вторая по величине цифра со времен последствий финансового кризиса 2008 года, следует из данных статистического агентства Норвегии. Среди них почти половина — строительные фирмы, особо чувствительные к изменению ключевых ставок, поскольку те влияют на ипотеку и, следовательно, на спрос на жилье. Правда, уже по итогам третьего квартала, закончившегося в сентябре, рост банкротств замедлился, составив лишь 856.
Удешевление валюты также негативно сказывается на привлекательности страны для иностранных работников. Например, сегодня средний годовой доход в Норвегии составляет около 600 тысяч крон, или 50 тысяч евро по нынешнему курсу. 10 лет назад эта же сумма составляла в эквиваленте 75 тысяч евро, свидетельствуют данные рекрутинговой компании Adecco.
Впрочем, дешевая валюта — это не всегда только недостаток. Например, она выгодна компаниям-экспортерам, поскольку позволяет предлагать более конкурентные цены из-за более низких затрат на оплату труда.
Слабая крона делает страну фьордов и северных сияний, одну из самых дорогостоящих в мире, более привлекательной и для туристов. Доходы от туризма можно воспринимать как чистый экспорт — Норвегия по сути продает свои услуги иностранцам, рассуждает профессор Доппельхофер, — а слабый обменный курс стимулирует экспорт и, наоборот, делает импорт более дорогим: «Это пример того, как слабый обменный курс играет на руку Норвегии». Эксперт добавляет, что дешевая крона еще и стимулирует норвежские компании ориентироваться на товары и услуги местных производителей.
Тем не менее, скачки валюты в одной из самых благополучных стран мира, привыкшей к годам экономической стабильности и процветания, вызывают споры среди политиков. Например, в качестве реакции на падение кроны депутат от оппозиционной либеральной партии Свеинунг Ротеван для стабилизации предложил привязать ее к евро — невиданная мера для страны, не входящей в Евросоюз. Ротеван, бывший министр климата и окружающей среды, считает радикальные меры обоснованными в период удешевления национальной валюты, которая показала наихудший результат в корзине 10 наиболее часто торгуемых валют мира.
И все же от подобных шагов власти страны пока далеки. Аналитики ожидают от ЦБ Норвегии лишь одного понижения ключевой ставки в первом квартале следующего года, по-прежнему воспринимая его как одного из самых «ястребиных» западных регуляторов.
Норвежская дилемма: почему даже такой богатой стране сложно слезть с нефтяной иглы
Несмотря на инфляцию и высокие ключевые ставки, большинству норвежских предпринимателей и домохозяйств пока удается платить по долгам. Хотя неопределенность по поводу экономических перспектив сохраняется, в особенности из-за геополитических потрясений, влияющих на стоимость нефти. А закредитованность населения делает страну особенно уязвимой перед угрозой экономического спада.
Ожидается, что норвежское правительство продолжит предпринимать меры по сокращению зависимости от доходов с продажи энергоносителей, поскольку спрос на нефть со временем будет падать и мир будет постепенно переходить на возобновляемые источники энергии на фоне изменений климата.
По мнению Матильды Фастинг, Норвегия сейчас сталкивается с дилеммой отказа от добычи полезных ископаемых — наиболее прибыльного сектора ее экономики. Добавляет сложности тот факт, что сама национальная экономика не выбрасывает большого количества углекислого газа. Напротив, страна с большим количеством водопадов — один из мировых лидеров по получению энергии из возобновляемых источников, а также по количеству электромобилей.
C другой стороны, Норвегия добывает огромное количество нефти и газа на шельфе, которые потом экспортирует по всему миру, тем самым способствуя огромному количеству выбросов углекислого газа.
«Поэтому пока сложно говорить о какой-либо стратегии отказа от нефти в краткосрочной перспективе», — говорит Фастинг, напоминая, что Норвегия также связана контрактными обязательствами с Европой, которая оборвала энергетические связи с Россией после начала войны в Украине. «Так что пока Европа не начнет полностью обеспечивать себя возобновляемыми ресурсами, Норвегия продолжит оставаться крупным экспортером энергоносителей», — подытоживает экономистка.
Схожего мнения придерживается и Гернот Доппельхофер из Норвежской экономической школы: «Если посмотреть на прогнозы Международного энергетического агентства, то быстрый отказ от нефти и — в особенности — от газа в кратко- и среднесрочной перспективе пока сложно себе представить». Хотя и спрос на нефть, в отличие от газа, все же будет в целом снижаться и частично замещаться возобновляемыми энергоносителями, добавляет профессор.
В долгосрочной же перспективе Норвегии придется снизить зависимость от нефтегазовых доходов, считает он. «Мы не можем вечно жить только за счет этой нефтяной скважины и не хотим стать одним из так называемых государств-рантье. Мы хотим быть экономикой, которая твердо стоит на ногах и устойчива в долгосрочной перспективе, с учетом грядущих изменений климата и того, что нефть со временем будет терять значение», — резюмирует эксперт.
Андрей Сергеев