«Это как Бородино для нас» «Полдень против Путина» — главная стратегия оппозиции на выборах президента 17 марта. Что о ней думают политики и политтехнологи?
С 15 по 17 марта в России пройдут президентские выборы. Повлиять на главный итог голосования, очевидно, невозможно. Тем не менее бывший депутат законодательного собрания Петербурга Максим Резник придумал акцию «Полдень против Путина». Ее смысл прост: все противники действующей власти должны одновременно прийти на избирательные участки в последний день голосования, 17 марта, в 12 часов дня — чтобы увидеть, что они не одни. Резник не предлагает голосовать за кого-то конкретного; главное — просто против Путина. Акцию поддержала команда Алексея Навального. Сам политик тоже успел одобрить эту идею за две недели до смерти, а теперь присоединиться к «Полудню» призывает и Юлия Навальная.
«Медуза» решила узнать у публичных оппозиционеров, какой смысл вкладывает в эту акцию каждый из них. Мы также спросили мнение об акции политтехнолога, который работает с региональными властями. А еще с любезного разрешения кооператива независимых журналистов «Берег» включили в этот материал то, что изданию рассказали политики Екатерина Дунцова и Борис Надеждин, а также Станислав Андрейчук из движения наблюдателей «Голос».
В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, пожалуйста, не читайте его.
Максим Резник
бывший депутат Петербургского законодательного собрания, придумавший «Полдень против Путина»
Алексей [Навальный] писал из тюрьмы, что «нормальный человек каждый день должен тратить, чтобы нанести ущерб путинскому режиму». У меня те же мотивы. Путин сейчас проводит «специальную выборную операцию» с целью продемонстрировать единство фюрера и нации — и мы должны эту операцию сорвать. Путину нужно одно — а мы хотим показать другое. Заебало спорить о том, как правильно воевать с путинским фашизмом. Пора уже воевать больше, чем спорить.
Путин ведь очень хочет, чтобы все мировые СМИ [после выборов] вышли с заголовками, что он «набрал 85%» (и чтобы про «убили Навального» и «авторитаризм» шло уже ниже, через запятую). Тогда в сознании обывателя сохранится этот миф, что «Путин — это Россия». А раз так, то с Россией надо договариваться, надо начинать ее «ферштеить».
А сейчас — я вас уверяю, вы увидите! — все заголовки будут не о показателях Путина, а о том, что случилось в «Полдень». И это уже будет победа сопротивления, потому что бенефис про «единство фюрера и нации» будет сорван.
Даже если никто не выйдет [на акцию], это тоже будет результат: мы поймем реальную «температуру по больнице» и не будем жить в иллюзиях.
Надо жить, честно осознавая ситуацию: прямо сейчас изменить ее мы не можем, но бой дать обязаны. Это как Бородино для нас. Да, Наполеон победит — но что-то поменяется. Как поменялось после очередей за [Бориса] Надеждина, как поменялось после похорон Алексея.
Победить на этих выборах мы не можем, и я не понимаю, зачем Максим Кац продает [своей аудитории] надежду на это. Нужно честно сказать, что мы идем не выигрывать выборы у Путина, а сорвать его «спецоперацию». Если мы, просто как фарш, двинемся в эту мясорубку — пойдем голосовать за [кандидата партии «Новые люди» Владислава] Даванкова, [Николая] Харитонова [от КПРФ], [лидера ЛДПР Леонида] Слуцкого, — то превратимся в «котлеты» на этом избирательном табло, так ничего и не решив.
Голосование за умеренного фашиста Даванкова — это самообман. И вода на путинскую мельницу. Не надо позориться и использовать каждую какаху, чтобы пытаться «нанести ущерб» Путину. Наш капитал — в нашей репутации: если бы у нас не было наших «белых пальто», то мы могли бы и бомбежки оправдать, и убийства детей украинских. А Кац как будто этого не понимает. Говорит: «Я потом на „Полдень“ призову!» Нет, ты сначала призови — сначала скажи о главном!
Если акция будет успешной, она изменит Россию и отношение к ней — и это не преувеличение. Речь пойдет не о том, насколько популярен Путин, а о том, насколько он непопулярен. Уже видно, какое впечатление произвели на европейских политиков очереди на похороны Алексея. Герои просто так погибнуть не могут. Алексей, оземь ударившись, превратился в огромного мегапатронуса. Мы не имеем права не воспользоваться всем этим. Если мы втопим, то после выборов будем в шоке — но от воодушевления, а не от страха.
Леонид Волков
оппозиционер, бывший председатель «Фонда борьбы с коррупцией»
Все, что работает на консолидацию, — хорошо. Мы видели людей в очередях за Надеждина, мы видели людей на кладбищах, мы видели восемь миллионов человек, которые смотрели трансляцию похорон. Они существуют, а все эти годы пропаганда уверяет, что их нет. По опросам мы знаем, что антивоенных россиян не просто большинство, а подавляющее большинство. А в информационном пространстве их нет, и как будто все в России за войну.
Идея этой акции [«Полдень против Путина»] и других подобных акций, которые мы [оппозиция] обязательно будем устраивать, — в том, чтобы большинство увидело себя и осознало себя большинством. Это очень простая и объединяющая штука. И политический инструмент, и символический смысл здесь неразрывны. Не надо придумывать другие смыслы — никто не собирается побеждать Путина таким голосованием. Стены темницы от этого не рухнут, но это случится, когда подавляющее большинство, которое уже сформировалось, осознает себя таковым. Мы делаем важный шаг в эту сторону.
Конечно, эта акция будет иметь наибольший эффект там, где придет больше людей. Чисто арифметически самые большие участки по количеству избирателей сейчас в Москве, там много сторонников перемен. Думаю, что акция будет эффективной во всех крупных городах. Если в каком-то селе или маленьком городе встретятся два или три человека и каждый поймет, что он не единственный либерал, то это, возможно, будет еще более ценно, чем в больших городах, где соберутся толпы людей.
Акция может повлиять на политическую атмосферу в России, на политическое ощущение людей, выступающих против Путина. Сейчас они чувствуют себя маргинальными, затравленными — вымирающим видом. Но они увидят, что они-то и есть Россия, что их много. Изменение этого нарратива — главная ценность и цель акции.
Михаил Ходорковский
политик, член «Антивоенного комитета России»
Когда мы на [собрании] «Антивоенного комитета» принимали решение о [поддержке] этой акции, мы исходили из того, что люди должны увидеть: тех, кто против Путина, на самом деле больше, чем им [самим] кажется. Одна из главных технологий авторитарных режимов — убеждать своих подданных, что каждый из них по отдельности может быть против, но все остальные за. И чтобы с этим бороться, нужен зрительный образ.
Неважно, как потом посчитают голоса, — главное, во что люди поверят. Если они поверят, что не было никакого большинства за Путина, то так это и останется в общественном сознании. Это сработало с подписями за Надеждина — до очередей Путин говорил, что собрал три миллиона подписей, — и ему верили: «Ну, наверное, мог». А после того, как все увидели, какие очереди выстроились, когда собирали всего 200 тысяч подписей за Надеждина, все поняли, что этих трех миллионов путинских — их нет. Что это туфта чистая.
И самое главное [в акции «Полдень против Путина»] — чтобы люди увидели друг друга. Как в очередях к могиле Алексея Навального, как в очередях на подписи за Надеждина. Сейчас мы надеемся, что они увидят друг друга на акции «Полдень против Путина».
Главная уязвимость авторитарных режимов — они не проводят честных выборов. И до тех пор, пока люди верят, что большинство за режим, он и держится. А когда эта вера исчезает, все переворачивается в один день. Мы помним пример социалистической Румынии: [ее президента, лидера национал-коммунистической диктатуры Николая] Чаушеску в итоге расстреляли на митинге, который он собрал в собственную поддержку.
Максим Кац
политик, блогер
Все, что позволяет людям увидеть единомышленников в условиях диктатуры, — это хорошо. Такие акции помогают почувствовать и понять, что вы не одни. Если люди поймут это, то недалек и момент, когда они все вместе выйдут на площадь — и уже не уйдут с нее.
Это хорошая акция, она мне нравится — это маленький кирпичик в большой протестной стене, и время класть этот кирпичик еще не пришло. Его надо на самую верхушку стены класть, а мы пока в середине. Чтобы убедить людей голосовать против Путина, надо с ними говорить не о том, когда прийти на выборы, что с собой взять, как одеться, а о том, что там, на выборах, делать.
Так что пока я призвал голосовать за [Владислава] Даванкова — и хочу, чтобы сейчас прошла общественная дискуссия именно про это. Сейчас надо, чтобы люди решили прийти и проголосовать за Даванкова. Или против всех, если он не нравится. Главное — против Путина.
Это я и планирую обсуждать со своей аудиторией всю следующую неделю. А вот уже после этой дискуссии — где-то в четверг-пятницу перед выборами — я призову всех приходить на участки в полдень.
Пока оппозиционно настроенные люди считают, что они в меньшинстве, а потому все, что мы можем, — это просто посмотреть друг на друга. Вы попробуйте сейчас спросить какого-нибудь оппозиционера, что он думает про второй тур [голосования]. Попробуйте всерьез обсудить, кто в него выйдет — Даванков или Харитонов. Он вам скажет, что вы с ума сошли! Что этого не будет — что Путин наберет 75%. Так вам сейчас скажет любой оппозиционер — потому что люди не верят в себя. Это очень плохо.
Но ведь в реальности нас много. И на каком-то этапе несогласные с Путиным поймут, что их большинство. И что поддержка Путина — иллюзия, а не реальность. И тогда будут большие изменения в стране.
А ведь это может и в ближайшую неделю произойти. Граждане могут и задуматься: а не накидать ли голосов за вот этого сорокалетнего нейтрального человека [Владислава Даванкова], а не за этого 71-летнего, который всем опостылел?
Дмитрий Гудков
бывший депутат Госдумы
Мы с автором инициативы Максимом Резником продумывали ее с осени и пришли к выводу, что это единственный заметный шаг, который можно сделать. Еще тогда я предполагал, что на 99% достойных кандидатов, за которых можно отдать голос, не допустят к выборам. Очереди на такой акции продемонстрируют, что оппозиционно настроенные люди в России есть, с другой стороны, она [акция] абсолютно безопасна.
Главное, что здесь нет никакой почвы для противоречий внутри самой оппозиции и среди сторонников разных стратегий действий. Общий посыл — приходи в 12 часов на участок, можешь проголосовать за любого другого кандидата, кроме Путина, можешь испортить бюллетень, если ты за бойкот, можешь просто постоять в очереди. Обычно в 12 часов дня низкая явка, и если в это время образуется очередь, то будет совершенно понятно, кто пришел, тут не нужны лишние опознавательные знаки.
Люди увидят всех своих соседей по дому, по району. Они поймут, что они не одни, они не в меньшинстве, а в большинстве. Оппозиционно настроенных граждан увидят элиты, которые, может быть, думают, что большинство за Путина, силовики, которые от имени большинства разгоняют протестные акции, члены избиркомов. Они увидят, что царь ненастоящий, и это будет действительно новая реальность.
Последствия у этой акции точно будут, но о них говорить пока рано. На Западе увидят оппозиционных россиян, и нам будет намного проще противодействовать санкциям, которые не влияют на путинское окружение, а бьют по простым людям.
Станислав Андрейчук
руководитель аналитической группы движения наблюдателей «Голос»
Насколько я понимаю, главная задача организаторов этой акции — еще раз отработать свою технологию мобилизации. А декларируемая цель — сделать протест видимым. Достижимость первой цели оценивать не возьмусь, а вторая — очень трудная. И дело не в том, что люди не придут. В России очень маленькие избирательные участки для того, чтобы организовать к ним большие очереди. Сделать очередь на двух-трех сотнях участков в городе с 500–700 тысячами населения — это совсем не то же самое, что сделать очередь в одном пункте сбора подписей. Арифметика простая. Максимальный размер УИК (кроме Москвы) — до 3000 человек. Примерно 40% УИК — менее 1000 избирателей. На УИКах на выдаче бюллетеней сидит до десяти членов комиссии. Очень сложно организовать заметную очередь в таких условиях.
Это можно сделать только одним способом — через механизм мобильного избирателя, то есть переписаться всем желающим поучаствовать в акции со своего участка на какое-то количество больших участков в своем городе. Тогда они окажутся в дополнительном списке и будут стоять в очереди к одному члену УИК, а не к десяти. Ну и плюс на УИК за границей такое возможно. Так что какое-то количество фотографий [очередей] мы все равно увидим, но если вы собираетесь участвовать в акции в российском городе или селе, то не ждите заметной очереди.
Политтехнолог
работает с российскими региональными властями
Непонятно, как это сработает, честно говоря. Непонятно, можно ли мобилизовать людей из-за рубежа на по-настоящему массовую акцию в масштабах страны. Сравнивать с похоронами Навального бессмысленно — было четкое место сбора, храм, а потом кладбище. 15–20 тысяч человек в одном месте смотрятся внушительно, да. Если их размазать по тысячам участков в Москве и Подмосковье — уже, наверное, нет.
Смерть Навального растормошила оппозиционную тусовку в смысле действия, это видно не только по очередям на прощание, но и по рейтингу Даванкова. Он вырос, хотя в кампании Даванкова на тот момент ничего значимого не произошло. Эмоция [от смерти Навального] яркая, но пик долго не держится. К выборам все может успокоиться.
Екатерина Дунцова
журналистка, основательница партии «Рассвет»; выдвигалась на президентские выборы — 2024
Эта акция — про ощущение, что мы не одни. Что в 12 часов в последний день [голосования] на участки придут похожие на нас люди, которые хотят мира и лучшего будущего. Встретятся, познакомятся в очереди, поговорят — и увидят, что нас таких немало.
Пока это единственный мирный способ выразить свое отношение к отсутствию сменяемости власти. Способ показать чиновникам, что нужно обратить внимание на запросы общества. И пойти хоть на какие-то уступки. Я мечтаю, чтобы после выборов приняли решение о каких-то послаблениях — или даже об освобождении части политзаключенных. Помилование, амнистия — что угодно.
Ведь запросы общества невозможно игнорировать до бесконечности. Сначала стояли очереди за Бориса Надеждина, потом была огромнейшая очередь на похоронах Навального. Игнорировать до бесконечности не получится — тем более когда в полдень очереди выстроятся ко многим избирательным участкам. Они должны будут отреагировать.
Люди, конечно, переживают, что их ждет после [акции], — но и молчать тоже уже не могут. Ко мне [на встречи сторонников партии «Рассвет»] в регионах приходят люди уже за 60, которые росли на историях про репрессии и пресловутые «разговоры на кухне». Для них сегодняшняя реальность — это дежавю: [снова] стало опасно о себе заявлять, даже просто подписью за кандидата в рамках избирательной кампании.
Когда ты вместе с людьми близкими по духу, это помогает справиться с отчаянием и апатией. Это такой кружок психологической помощи. Гражданское общество начинается как раз с таких небольших сообществ. Когда-нибудь тьма кончится — с этим ощущением живут многие.
Борис Надеждин
бывший депутат Госдумы; выдвигался на президентские выборы — 2024
Для меня важно, чтобы люди в принципе пришли и проголосовали не за Путина. Лучше, чтобы они лично пришли на участки 17 марта — и не голосовали через ДЭГ. Более жесткие условия я перед своими сторонниками ставить не буду, они просто снизят эффективность [этого варианта протеста].
Марат Гельман
галерист, политтехнолог
Главное преимущество «Полудня» — безопасность для участников. Прийти на выборы, как и называют [российские власти], но в определенное время — это самое безопасное [действие для выражения протеста]. И в нынешней ситуации это ключевой аргумент. Люди смогут посмотреть друг на друга, мир сможет посмотреть на антивоенных россиян — и в то же время акция не подставит людей под репрессии.
Те, кто пал духом; те, кому кажется, что все пропало; те, кто боится делиться мыслями даже с соседями, — все они получат заряд для жизни. Сейчас главная задача — сохранить себя.
В нынешней ситуации — она, согласитесь, кардинально изменилась — призывать людей к более активному протесту значит призывать их идти в тюрьму. У нас сегодня нет выбора между «Полуднем» и демонстрацией. У нас есть выбор между тем, чтобы ничего не делать, и тем, чтобы, в общем-то не рискуя, провести уличный плебисцит.
К борьбе за власть эта акция не имеет никакого отношения — сегодня это невозможно. Мы решаем другую задачу: весь мир и вся Россия должны знать, что значительная часть общества против войны.
Сейчас европейские и международные структуры будут принимать много решений, и результаты [то, какими будут эти решения] зависят от того, как эти структуры видят ситуацию. Думают ли они, что нынешняя военная агрессия — это продукт такого общества? Или только такой власти?
Андрей Перцев, Лилия Яппарова и «Берег»