«Актер такого свойства: как будто ты человека полжизни знаешь» Погиб актер и режиссер Сергей Пускепалис. Алексей Попогребский вспоминает коллегу, для которого он написал несколько ролей
20 сентября в Ярославской области погиб Сергей Пускепалис — актер, режиссер, заслуженный артист РФ и худрук старейшего российского драматического театра имени Волкова в Ярославле. Пускепалис попал в аварию, перегоняя с водителем бронированный микроавтобус Ford Transit для военных Донбасса. Еще в 2014 году он поддержал самопровозглашенные ЛНР и ДНР, в 2022-м выступил в поддержку войны с Украиной. Регулярно ездил на оккупированные территории, отвозил гуманитарную помощь в донбасские батальоны к друзьям, с которыми его познакомил писатель и политик Захар Прилепин (также активно поддерживающий вторжение). Режиссер Алексей Попогребский познакомился с Пускепалисом задолго до начала войны в Донбассе — и написал специально для него несколько главных ролей (в частности, в фильмах «Простые вещи» и «Как я провел этим летом»). По просьбе «Медузы» Попогребский рассказал о Сергее Пускепалисе.
В нашем дебютном с Борисом Хлебниковым фильме «Коктебель» [в 2003 году] снимался сын Сергея — Глеб Пускепалис. Тогда ему было 11 лет. Мы долго искали парня на роль, пока нам не сказали, что в театре Фоменко мальчик играет в спектаклях и что он — сын ученика Петра Наумовича [Фоменко]. Мы встретились: его привела мама, замечательная Лена, жена Сергея [Пускепалиса]. И практически сразу поняли, что этот парень будет у нас сниматься.
С Сергеем мы не были тогда знакомы. Увидел я его ближе к концу съемок, когда он приехал проведать сына на площадку. Мы перебросились парой слов, а впервые разговорились после одного из премьерных показов «Коктебеля» — в Доме кино. Вдруг я понял, что смотрю на Сергея какой-то кинооптикой, что он очень хорошо держит, условно говоря, крупный план — и мне интересно думать про него, сочиняя сюжет следующего фильма. Кинокамера внутри меня сработала.
Сюжета [нового фильма] практически не было, но я уже понял, что буду писать его для Пускепалиса. Я писал роль советского врача, а потом постсоветского, неоднозначного к тому же: он взяточник и бабник, а мы его любим все равно. Это было сознательно сделано. И сыграть его мог только Сергей — у него большой кредит симпатии у людей. Это его важное человеческое свойство.
Сергей не знал о том, что я писал драфт сценария фильма «Простые вещи», пока я его не закончил. Когда он прочитал сценарий, он сказал: «Леш, ну ты даешь. Там столько вещей пересекается с моими обстоятельствами». И второе: «Я же в кино никогда не снимался. Может, ты возьмешь кого-то уже опытного?» Я ответил, что подумаю насчет кого-то другого, но вообще представляю только его.
Сергей в главной роли в «Простых вещах», по сути, дебютировал в кино. Хотя в тот момент он уже был маститый театральный актер и режиссер, отучившийся у Петра Наумовича Фоменко.
Работать с ним было счастье, мы очень дружили тогда. Я говорю «тогда» не потому, что нас что-то рассорило… А просто со временем начинаешь меньше общаться с людьми.
Снимать «Простые вещи», с одной стороны, для меня было огромным стрессом — это был мой сольный первый фильм без [прежнего соавтора, режиссера Бориса] Хлебникова. С другой стороны, огромное счастье, потому что с Серегой работать было здорово. Как режиссер, он четко понимал, что такое быть постановщиком — и не лез режиссировать. Он суперточно все делал на какой-то органике и интуиции. Лучше, чем я мог себе это представить. И все партнеры по площадке это ценили. Легко, хорошо и вдохновляюще было с ним работать: то, что я написал, проходило через Сергея, становилось убедительным и живым по объему.
Мы очень волновались, когда нам предстояло снимать Леонида Сергеевича Броневого в «Простых вещах». Это была его последняя роль. Мы волновались, потому что знали, что это великий и всенародно любимый актер, но у него непростой характер. Я был в какой-то жуткой панике: боюсь, что меня съест Броневой, суечусь на площадке, заглядываю на кухню и смотрю — а там происходит милейшее душевное чаепитие Сергея Пускепалиса и Леонида Сергеевича. Они мгновенно нашли друг друга. Выяснилось, что когда-то Броневой чуть ли не дебютировал в театре в Магнитогорске, а Пускепалис был на момент съемок там режиссером. Они нашли друг друга, и через это я подключился к правильной интонации и ноте [для фильма]. Сергей обладал невероятной способностью обволакивать людей теплом и располагать к себе. Это одна сторона.
И вторая: его отчество Витауто — Витальевич по-литовски. Я шутил, что он очень витальный. У него эта жизненная сила, витальность невероятная. Он сыграл врача в «Простых вещах» так, что, пока мы снимали в больнице, к нему подходили пациенты, думая, что он настоящий врач. Мы доснимали этот фильм, а у меня в голове уже была история про полярников.
В какой-то момент я сказал: «Пускепалис, будешь у меня в следующем фильме сниматься в роли полярника на Чукотке». Показал на атласе пальцем северную точку Чукотки. Он не изменился в лице, провел пальцем на сантиметр в сторону и сказал: «Я здесь девять лет рядом жил». Такие совпадения подчеркивали, что все мы делали не зря. В итоге два сценария — «Простые вещи» и «Как я провел этим летом», где главных героев тоже зовут Сергеями, — я писал от начала до конца для Пускепалиса, не было никаких альтернативных вариантов. Это мои любимые роли Сергея из всех фильмов, где он играл. И не потому, что я режиссер этих фильмов. Они бы остались любимыми и так, потому что именно эти роли писались для него.
Кого он только не играл: врачей, метеоролога, тренеров, миллион ролей — не перечислить. Не буду сравнивать масштаб гениальности, но были советские актеры, которые служили мишенью для народной проекции, они могли сыграть кого угодно, и люди к ним подключались. Это актеры от Олега Ефремова и Леонида Куравлева до более интеллектуального и аристократического Олега Янковского, который мог сыграть и слесаря. Пускепалис был — точнее есть, потому что остались его роли, — такой же всенародной мишенью для проекции. Это советская штука. Советская в смысле не устройства государства, а в смысле эпохи.
Кто-то из коллег сказал: «Пускепалис — универсальный „наш хороший человек“». Ему это удавалось по природному устройству, а не потому что он делал для этого что-то специально. Он относился к той плеяде актеров, которым не нужно играть. Они ложились на роль, вбирали ее в себя. Не любые, но многие и разные [роли]. И в жизни было то же самое.
Мы очень дружили с Сергеем. Съемочный день оканчивался, мы бежали в ближайший гастроном, покупали бутылочку [настойки] 20-градусной «клюковки» на двоих, в скверике выпивали. Мы были довольны и тем, что мы делаем, и как мы общаемся. Как и все, мы любили позлословить. Серега мог про коллег что-нибудь ляпнуть, но всегда с уважением относился к тем, кто реально работает в театре. Что-то ему не нравилось, но если человек вкалывает, то он относился к этому с уважением. Художественные вкусы у нас часто не совпадали, но когда мы чувствовали, что это происходит, то просто не трепались про это.
Помню, что он как кинорежиссер снял фильм «Клинч» по своему любимому автору Алексею Слаповскому. После того как фильм вышел, он сказал: «Леш, это какой-то кошмар — быть режиссером кино. Я обнищал, пойду обратно сниматься». Вспоминаю об этом со смехом, он и сам с иронией про это говорил.
Звездная болезнь и Пускепалис по своему устройству не совместимы. У него было здоровое отношение к наградам. Помню, «Кинотавр» приглашал участников проекта, оплачивая проживание на полсрока. «Простые вещи» показывали в середине фестиваля. Мы прилетели, показали фильм, срок [проживания] у нас истекал за два дня до финала. Мы старались не думать о результате: хорошо, что показали. И тут стали подходить ко мне и Сереге люди: «Какой прекрасный фильм. Как мы его ждали».
У нас включились нервы — ты так не думал, а тут тебя начинают накручивать. Мы с Пускепалисом не сговариваясь решили, что не будем продлевать срок на «Кинотавре» и свалим: будь что будет. А потом пошло-поехало. Даже был скандал, сколько призов получил фильм «Простые вещи». Был психоз, мы с Пускепалисом созвонились, сказали друг другу, что это какой-то сумасшедший дом, какой-то перебор.
Еще было смешно, когда ему там дали награду за главную роль в «Простых вещах». Я краем уха слышал профессиональный разговор: «За что дали Пускепалису? Он же вообще ничего не играет». Вообще ничего не играть — это иллюзия. Играть так, как будто актер не играет, — это великое свойство. Обычно призы дают, когда человек полностью трансформируется, ему нос приклеивают, он играет кого-то другого — и ему дают «Оскар». Или когда человек настолько органичен, что забываешь, что он играет. Актер вот такого свойства. Как будто ты человека полжизни знаешь.
Почему Сергей поддерживал [вторжение российских войск в Украину], я понятия не имею. Я об этом знаю, мне про это сказали. Мы с ним это не обсуждали. Художественные вкусы у нас далеко не всегда совпадали. Природа нашей дружбы была такая, что мы давали друг другу возможность не соглашаться и не спорить. Мы разные, и бог с ним, хорошо, что так. Поэтому, когда началась поляризация всех и вся, ни разу мы с ним на эти темы не говорили. Все это мелькало в новостях: «Пускепалис, Прилепин». Не хотел я в это вдаваться. Для меня это [его взгляды] каким-то органическом образом вытекало из его устройства. Не берусь судить, но для меня это его органика. Я бы так не сделал, не сказал, не подумал, я так думать не могу.
В последний раз мы говорили с ним по телефону, он меня поздравлял с юбилеем 7 августа. Видел я его в последний раз на премьере фильма про фехтовальщиков «На острие» со Светланой Ходченковой в 2020 году. Надеялся, что мы останемся после фильма и потрындим, но он поехал в Ярославль: ему нужно было ехать в театр. Мы гораздо меньше общались, когда он вернулся в Ярославль. Его ведь снова пригласили быть главным режиссером старейшего в России театра имени Волкова. Он был там режиссером два раза. В 2019 году его пригласили, что называется, во вторую ходку.
Очень странно думать, что из нашей совсем небольшой экспедиции на Чукотку для фильма «Как я провел этим летом», а нас там было человек 15 всего, двоих самых ярких и необычных уже нет в живых. На Чукотке Сергей Пускепалис и [режиссер-документалист] Саша Расторгуев любили сидеть вдвоем, чаевничая и не только. Они схлестывались языками и говорили часами. У нас там департаменты селились по каютам в бараке замшелом; так вот, они жаловались, что ночи напролет слушают ток-шоу, как по радио, где Расторгуев и Пускепалис беседуют.
Поэтому сегодня я в состоянии грогги. Говорят, наступает возраст, когда ты начинаешь терять не родителей уже… Все сейчас в афиге. Я с парочкой человек созвонился и переписался. Все, что мы можем сказать, — это не очень печатное слово. Пока еще никто не осмыслил, потому что его отчество Витауто. А витальное с этой херней не вяжется.
Беседовала Саша Сивцова