«Три толстяка» — в БДТ вышел новый эпизод зрелищного театрального сериала Андрея Могучего Теперь вместо сказки — почти реальная история (очень страшная)

18 февраля в БДТ имени Товстоногова вышел спектакль «Три толстяка. Эпизод 7. Учитель». Несмотря на номер, это третья по счету работа руководителя БДТ Андрея Могучего, которая входит в театральный сериал «Три толстяка». Вместо того, чтобы закончить обещанную трилогию, режиссер представляет публике побочный сюжет, никак не связанный с романом Юрия Олеши. По просьбе «Медузы» театральный критик Антон Хитров рассказывает, как начинался амбициозный проект Могучего — и почему, свернув с намеченного пути, он стал только лучше.

Когда под занавес «Учителя» на сцене загорелись буквы «Продолжение следует», зрители БДТ отозвались удивленными хлопками: трилогия, начатая Андреем Могучим четыре года назад, на глазах обернулась тетралогией. Правда, о том, что нынешняя премьера не станет последней серией, можно было догадаться еще в середине спектакля. Новый эпизод, который вышел под «неправильным» номером семь, практически не развивает основной сюжет, основанный в общих чертах на романе-сказке Юрия Олеши: перед нами — мемуары персонажа, впервые представленного публике. Какую роль эта побочная история сыграет в заключительной части «Трех толстяков», пока неизвестно. Как бы то ни было, «Учитель» — полноценная перезагрузка проекта.

Цирк

Прежде чем говорить о премьере, надо разобраться, что представляют собой «Три толстяка» в целом. Роман Олеши подкупил режиссера не столько революционным сюжетом, сколько типичной для середины 1920-х эстетикой. Начнем с очевидного: писатель ставит во главу восстания цирковых артистов — танцовщицу Суок и канатоходца Тибула. Цирком восхищались современники Олеши, лидеры авангардного театра — например, Всеволод Мейерхольд и Сергей Эйзенштейн. Они видели на манеже все, что мечтали внедрить на сцене: культ умелого тела, демократизм и гротеск. Могучий — верный последователь авангардистов и к цирку тоже неравнодушен. Один из его самых громких проектов, «Кракатук» по мотивам «Щелкунчика», по сути, был цирковым представлением, только с сюжетом и без зверей.

Разумеется, в сериале БДТ цирковая тема раскрыта на все сто. Артисты палят из пистолетов и пушек, летают на снарядах и тросах, один эквилибрист даже ходит по натянутому над партером канату. Есть ученый медведь (ненастоящий) и целая команда клоунов — правда, скорее жалких, чем веселых: у кого-то вообще вместо рук громоздкие деревянные протезы.

Помимо страсти к цирку, Могучего роднит с Олешей своего рода вещизм. Предметы в его зрелищных спектаклях по меньшей мере так же важны, как люди. То же самое можно сказать об авторе «Трех толстяков», который не жалеет слов, чтобы вдоволь полюбоваться тортом или воздушными шариками. В свое время Лидия Чуковская раскритиковала роман за чрезмерное, как ей казалось, внимание к неодушевленному миру.

Могучий вряд ли поддержал бы писательницу: возведенная в принцип избыточность ему тоже не чужда. К примеру, в сериале много нарочитой тавтологии: у каждого героя на спине нашита бирка с именем, а нехитрые песенки хора пересказывают публике то, что она сама прекрасно видит. Так поступают дети, поясняя рисунок сначала письменно, а потом устно. В сущности, Олеше с его сказочным оптимизмом эта сознательно наивная режиссура очень даже к лицу.

Космическая опера

Чем не похожи спектакли Могучего на оригинальных «Трех толстяков», так это своей аполитичностью. Даже в первой части под названием «Восстание» режиссера меньше всего занимают мотивы восставших. Пускай на сцене машут анархистским черным флагом, а вместо цирковой трапеции используют пятиконечную звезду, в сериале нет никакой заметной повестки — ни левой, ни правой. Его базовый конфликт вовсе не бедные против богатых, как у Олеши, а светлые против темных, как в «Звездных войнах».

Среди многочисленных источников этого проекта франшиза, созданная Джорджем Лукасом, — второй по важности. «Три толстяка» состоят из нумерованных эпизодов, в традициях «Звездных войн», а первые два спектакля начинаются со вступительных титров, уплывающих под колосники, — для полного сходства не хватало только музыки Джона Уильямса.

Титры, помимо прочего, объясняют природу трех толстяков: у Могучего они не олигархи, а порождения темной космической энергии, творящие зло ради зла. Между прочим, режиссер еще ни разу не показывал их на сцене: похоже, главных негодяев он отложил на финальную серию — совсем как Лукас, который представил императора Палпатина только в заключительной части. Что до светлой стороны, ее воплощают Розовые дамы, посланные вселенной в помощь повстанцам. Их задача та же, что и у джедаев-призраков: выдавать героям квесты и поддерживать советом.

При всех этих поп-культурных отсылках «Три толстяка» выходят совсем в иных обстоятельствах, чем фантастические голливудские франшизы. Лидер государственного театра не рискует многомиллионной студийной прибылью — он может позволить себе свободу, о которой постановщики блокбастеров даже не мечтают. Режиссер не связывает себя никакими жанровыми законами: пришельцы в его вселенной уживаются с привидениями, наука — с колдовством, а вымышленные режимы — с настоящими, причем оправдывать эти гибкие правила никто не пытается.

Чего греха таить, местами сериал БДТ выглядит довольно сумбурным. С другой стороны, у Могучего есть опция, недоступная никаким коммерческим франшизам: резко менять направление, стоит появиться какой-нибудь заманчивой идее. Именно так он и сделал в «Учителе».

Миражи в пустыне

Седьмой эпизод открывается не привычными титрами, а красивым и почти бессловесным прологом. На сцене — загородный дом с большими окнами, за ними — благополучный советский быт. Взрослые хлопочут по хозяйству, дети — мальчик и девочка — играют снаружи. Отец зовет их домой. Секунду спустя картина семейного счастья пропадает за потоками песка. Невидимые рабочие стягивают со сцены черный ковер — теперь она вся похожа на песчаную пустыню.

Что это за место, нам так и не расскажут, но догадаться будет нетрудно: без сомнений, мы в чистилище. Доктор Гаспар Арнери (Александр Ронис) попадает сюда прямиком из загробного мира и встречает загадочного старика. Это не кто иной, как его наставник Туб, якобы давным-давно погибший: гениальный ученый пропал, выполняя секретный правительственный заказ.

В работе над «Учителем» режиссеру совсем не понадобился роман Олеши: история Туба — оригинальное сочинение театра (диалоги, как и в остальных эпизодах, писала Светлана Щагина). Правда, кое-какие первоисточники все же были: прежде всего — сказка Вильгельма Гауфа «Холодное сердце» и детские воспоминания Сергея Дрейдена, знаменитого петербургского театрального артиста, которому в новом спектакле досталась главная роль.

В первых эпизодах Могучий шутки ради дал ученому Тубу русское имя — Иван Ильич: эта мелочь пришлась очень кстати, когда режиссер пожелал одарить персонажа биографией. Туб родился в довоенном СССР, в семье авиаконструктора, убежденного коммуниста. Родители попали под каток Большого террора, а мальчик очутился в детском доме, где из него вырастили добропорядочного конформиста. Как Иван Ильич попал из Советской России в сказочную державу трех толстяков, история умалчивает, но служить режиму без лишних вопросов Туб к тому времени уже умел.

Ни боев, ни приключений в «Учителе» нет. Только два немолодых ученых, которые четыре часа кряду изливают душу (другие два спектакля заметно короче). В то же время седьмой эпизод — самый зрелищный. Художник Александр Шишкин, постоянный соавтор Могучего, воплотил эффектную метафору памяти: на безжизненном песке откуда ни возьмись возникают люди и вещи, словно миражи в пустыне.

Чтобы рассказать о сталинских репрессиях с точки зрения ребенка, Шишкин использует свой любимый прием, восходящий к театральному макету: двумерные фигуры в трехмерном пространстве (в его работах за пределами театра они тоже бывают похожи на тени прошлого). История, которую режиссер решает как оперу, усилиями художника напоминает еще и коллажный мультфильм. Ее кульминация — колоссальный черно-белый портрет Сталина с ярко-красными фотореалистичными челюстями, пожирающий своих жертв, как адская пасть в средневековой мистерии.

Частный человек

С самого начала работы над сериалом режиссера занимала не борьба народа с жестоким режимом, а судьба частного человека, интеллигента, который годами с этим режимом успешно сосуществует, поступаясь убеждениями во имя любимого дела. С цельными героями вроде гимнаста Тибула Могучему скучно. Настоящий протагонист его «Трех толстяков» — мягкотелый доктор Гаспар Арнери, который стал на сцене заметно сложнее, чем в книге. Он любит почет и готов пойти на сделку с совестью ради научной карьеры. Когда мы знакомимся с доктором, это трусливый затворник, который буквально зарос паутиной. По ходу истории Гаспар должен измениться, и немалую роль в этой перемене наверняка сыграет встреча с учителем Тубом, чья сюжетная миссия — предостеречь ученика от собственных ошибок.

Иван Ильич — это тот же Гаспар, но в иных обстоятельствах: он живет не в сказке, поэтому счастливый конец ему заказан. Дрейден играет человека, который навсегда потерял доверие к миру и глубоко разочарован в самом себе. То ли дело в его таланте, то ли Могучему наконец-то перестал мешать Олеша, но пока что седьмой эпизод — самый убедительный из всех. Копаться в одном-единственном персонаже режиссеру на порядок интереснее, чем рулить густонаселенным сюжетом, где на самого любопытного героя, Гаспара, попросту не хватает времени.

При всей любви Могучего к левому авангарду, ему проще поставить спектакль о человеке, чем о революции, — получается, в каком-то смысле режиссеру ближе Константин Станиславский, а не Всеволод Мейерхольд (неслучайно в новом эпизоде возрастает роль артиста, причем артиста старой закалки). Конечно, можно посетовать, что политики в отечественном театре по-прежнему меньше, чем хотелось бы. Но театр этот по крайней мере гуманен — чего не скажешь о романе Олеши, где расстрелянное восстание похоже на разноцветные лоскутки.