Портрет «советского солдата» на берлинском чек-пойнте «Чарли» стал одним из символов холодной войны «Медуза» нашла этого солдата и выяснила, как сложилась его жизнь

Чек-пойнт «Чарли» — контрольный пункт на границе Западного и Восточного Берлина — прославился на весь мир в 1961 году, когда возле него случилось танковое противостояние СССР и США, которое грозило перерасти в войну между двумя сверхдержавами. После объединения Германии чек-пойнт превратился в популярный туристический аттракцион. Там же — в напоминание об обострении 1961 года — висит билборд с двумя портретами молодых военных, американского и российского (хотя на Западе форму россиянина постоянно путают с советской). Имя американца с плаката известно уже давно, зато россиянин, чья фотография оказалась в центре немецкой столицы, где он когда-то служил, молчал до сих пор. Накануне очередной годовщины падения Берлинской стены, который отмечается 9 ноября, спецкор «Медузы» Лилия Яппарова отыскала российского военнослужащего с плаката — и поговорила с ветераном, чье лицо за 23 года успел запомнить каждый берлинец.

Рязанский срочник 

Когда знакомые Алексея Ситникова отказываются верить, что его лицо — одна из главных достопримечательностей Берлина, он просто советует им погуглить словосочетание «чек-пойнт „Чарли“».

«Если начинается разговор про „кто где служил?“, то я отвечаю, что в Германии — и что моя фотография там сейчас висит, — пересказывает Ситников „Медузе“ эти споры. — И начинается: „Да не может быть! Как так: я с тобой сижу — а ты за границей служил?“ Потом посмотрят [в интернете] — и сразу все выскакивает, сразу все становится ясно».

Чек-пойнт «Чарли» — КПП на границе Западного и Восточного Берлина, обустроенный уже после разделения города стеной. Именно здесь берлинцы совершали отчаянные попытки бегства на Запад: тех, кто пытался попасть в ФРГ без разрешения, солдаты армии ГДР часто пытались убить. После объединения Германии в 1990 году «Чарли» превратился в туристический аттракцион: на улице Фридрихштрассе реконструировали небольшую белую будку и бруствер, на фоне которого можно сфотографироваться с ряжеными пограничниками. Там же установили короб, начинающий светиться с наступлением темноты. В двух огромных витринах разместили лаконичные портреты военных: два молодых солдата — американский и советский — смотрят по обе стороны бывшего КПП, когда-то отделявшего «советскую» зону города от «американской».

Выбранный для инсталляции портрет «советского солдата» — это российский срочник из-под Рязани Алексей Ситников. На фото ему 19 лет, фотографию Ситников считает удачной. «Мне она нравится, — удовлетворенно отмечает он. — Я ее распечатал, положил в семейный фотоальбом — и больше не возвращаюсь к этой теме». В последний раз снимок доставали уже давно. «Дети взрослые уже, — объясняет Ситников. — Уже видели все это: сыну 22, дочери 14».

Сфотографировали его в Берлине, куда Ситников приехал на службу в 1993 году. По распределению он попал в Берлинскую бригаду, в 154-й отдельный мотострелковый батальон — в конце мая 1945-го, после победы в войне, это и другие подразделения оставили за границей директивой главнокомандующего. Главной задачей задержавшихся в Германии советских сил стала защита западных рубежей СССР; для этого группировка оснащалась новейшей боевой техникой и даже ядерным оружием. Это были образцовые войска; впрочем, Ситникову служба, которую они несли, почетной не показалась. «Это офицеры, наверное, так описывают? — переспросил он корреспондента „Медузы“. — Да, у них это считалось хорошо — за границей служить».

За границей Ситников тогда оказался в первый раз, но разницы почти не почувствовал: возможности поговорить с немцами или просто посидеть в кафе срочнику так и не представилось — даже в берлинском районе Карлсхорст, почти полностью занятом военными. В Берлин они выходили только в сопровождении офицера. «На автобусе с ним выезжали в город, — вспоминает Ситников. — В Рейхстаге были, по Рейхстагу я ходил».

За 25 лет в памяти не осталось почти ничего: Ситников не помнит даже, играли ли они с сослуживцами в карты. «Ну, как-то время проводили. Это армия — какие могут быть от армии впечатления? Самые хорошие, самые добрые, самые приятные, — говорит он с едва уловимым сарказмом. — Служба меня не очаровала — будем говорить так».

Лучше всего Ситников помнит не немецкий быт, а обстоятельства армейского распорядка: особенности караульной службы в мемориальных парках («20 человек с оружием»), наряды по КПП («сержантский состав — и два или три военнослужащих»). Его рота охраны первоначально была ротой почетного караула, объясняет Ситников, поэтому они часто несли почетные караулы и участвовали в церемониях. «Были торжественные возложения [цветов] на все праздники: там же очень много памятников нашим солдатам в Берлине, — вспоминает ветеран. — И Трептов-парк, и мемориал в Панкове — мы старались туда [в почетный караул] попасть. А возложения все эти требуют подготовки: возлагать-то нужно в парадном порядке. Так что были долгие тренировки: учились ходить строем, возлагать цветы — как и что. Раз не получается, два не получается — на третий раз получится».

На знаменитой фотографии над «Чарли» Ситников тоже в парадной форме с золотым аксельбантом — из-за этой детали, рассуждает ветеран, люди, которые гадали над личностью за портретом в соцсетях, путали срочника с музыкантом военного оркестра.

«Аксельбант просто глаза бросается — и кажется, что форма от музыкантов, — говорит Ситников. — Это парадная форма была: в ней в город выходили, стояли в наряде в этой форме».

«Вы, наверное, думаете, что я раз в неделю выезжал на возложения, — неожиданно прерывается Ситников. — Нет, это было раза три. Всего за службу. Было все хорошо, но не мое это: мне больше нравилась гражданская жизнь».

«Не помню, чтобы я кому-то позировал»

О том, что его огромный фотопортрет висит в центре Берлина, Ситников узнал в 2004 году. Увидел себя по телевизору: к десятилетию вывода российских войск из Германии, который начался после падения Берлинской стены и закончился в 1994 году, сняли документальный фильм. Сейчас он выложен на ютьюбе: фото Ситникова над чек-пойнтом «Чарли» там появляется один раз, на 42-й минуте, зато крупным планом. «Я тогда зашел в интернет и нашел эту фотографию: просто интересно было, действительно ли это я, — вспоминает Ситников. — Почитал потом, что это символ российских войск в Германии. Приятно, конечно, осознавать, что люди смотрят, люди видят».

К тому моменту фотография висела над бывшим КПП уже шесть лет. По официальной версии, его снимал берлинский фотохудожник Франк Тиль, пытавшийся в те дни запечатлеть лица покидающих Берлин иностранных солдат. В 1989 году начал стремительно развиваться процесс объединения двух Германий; вскоре министрами иностранных дел ФРГ, ГДР, СССР, США, Франции и Великобритании был подписан договор, согласно которому полмиллиона советских военных с семьями должны были покинуть страну до 1994 года включительно. Тиль наблюдал за этими процессами с камерой в руках — сделанные им снимки молодых солдат из всех оккупационных сил в итоге собрались в проект «Союзники», ставший культовым; в 2019 году он был выкуплен из частной коллекции в Нижней Саксонии — новый его владелец неизвестен.

В 1998 году взятые из фотопроекта «Союзники» снимки россиянина Ситникова и американца Джеффа Харпера разместили на КПП «Чарли». «Два портрета, выбранные для того, чтобы представить, так сказать, почти 50 лет истории, — это наводит на мысль о репрезентативности этих двух лиц», — сказал об этом сам Тиль. Ни Ситников, ни военный музыкант Харпер на настоящем чек-пойнте службы не несли. «В годы моей службы КПП уже не было там», — напоминает Ситников.

Получить доступ к покидающим Германию российским войскам было сложно, рассказывал Тиль изданию Der Spiegel; первое время его пускали только в уже опустевшие казармы. «Наконец, в Карлсхорсте нам удалось попасть на закрытую территорию, где русские на нас поначалу смотрели с недоверием. Чтобы задобрить их, мы провернули один фокус: фотографировали солдат на камеру Polaroid и дарили им снимки», — вспоминал фотохудожник.

В итоге Тилю удалось добиться своего: он снимал солдат и в казармах, и в прачечной, и во время зарядки, и в столовой. «Как правило, они ели гречневую кашу с каким-нибудь мясом, причем необязательно высокого качества. Иногда мы просто для вида ковырялись в этой, с позволения сказать, еде и обильно запивали ее чаем из самовара», — вспоминал Тиль.

Ситников не смог вспомнить ни самого Тиля, ни его появления в прачечной или столовой, ни подаренных незнакомым берлинцем полароидных снимков: «Чтобы я кому-то позировал, я такого не помню». При этом сам он об обстоятельствах съемки может сказать только одно: в почетном карауле он в тот момент не стоял — иначе смотрел бы в камеру гораздо серьезнее и сосредоточеннее.

Больше он ничего не помнит. «Может быть, фотография делалась, когда я сидел на стуле на белом фоне? — рассуждает ветеран Берлинской бригады. — Иначе откуда тогда она? За год службы могло такое быть. Или во время возложения? Мы же постоянно на всех праздниках в парадной форме возлагали цветы».

Основная версия Ситникова такова: фотографию просто взяли из советско-российского архива, хранившегося в части. «Я думаю, это фотография из армейского Дома культуры. Мы там не раз собирались — могли и сфотографироваться, — рассуждает ветеран. — Торжественная фотография, парадная — делалась, может, для доски почета какой-то. А потом ее просто выбрали [для инсталляции на КПП] из фотографий, которые были в Доме культуры».

«Спокойно собрались — и вышли» 

Подразделение Ситникова — Берлинскую бригаду — выводили из города последней — уже после того, как все остальные части и соединения Группы советских войск в Германии (ГСВГ) оказались в России.

Ситников успел проводить в Москву многих сослуживцев: каждый эшелон отправлялся на восток торжественно. «Был оркестр, были прохождения парадным строем, была демонстрация упражнений с карабинами, — вспоминает Ситников. — И мы тоже ездили с показательными выступлениями на эти мероприятия: наша рота считалась ротой рукопашного боя».

Прощальный парад 31 августа 1994 года Ситников не застал. «У меня просто дембель был на несколько дней раньше, — объясняет ветеран. — Я уже уволился и уехал оттуда». 31 августа перед монументом «Воин-освободитель» в Трептов-парке прошли маршем последние российские части, остававшиеся в стране, — о том, как, приняв парад и доехав оттуда до берлинской мэрии, президент Борис Ельцин отобрал палочку у дирижера местного оркестра и попытался заставить музыкантов играть «Калинку-малинку», Ситников услышал уже на гражданке.

3 сентября его прибывшие из Германии сослуживцы с песней «Прощай, Германия, прощай» прошли по Тверской. Ситников этого марша не дождался. «Наверное, просто домой очень хотелось, — объясняет он „Медузе“. — [3 сентября] я уже из Москвы уехал: попрощались — и каждый в свою сторону. Домой хочется — и все остальное как-то уходит на второй план».

Денежное довольствие Ситников получал в немецких марках — на скопленное купил подарки. «Я ж с Рязанской области, с поселка Сенин Пчельник в Ермишинском районе. Раньше там барин жил — помещик Сенин. И у него был пчельник на этом месте, — объясняет Ситников. — Подарки, конечно, привез — как и все, кто возвращался оттуда [из Берлина]. Магнитофон Panasonic, одежду. Матери — утюг. Такое все — бытовое, нужное. Хотя в то время уже и у нас [в России] были магнитофоны».

По адресам, которыми они с сослуживцами обменялись перед разлукой, Ситников так никогда и не написал. «Не знаю, как-то было не до этого — не до переписки. Сначала хотелось встретиться, а потом как-то забылось. Все это же теряется со временем, понимаете? Вся эта дружба — если ее не поддерживать, — говорит ветеран. — Хотя грустно было уходить [из Берлина]. Даже не знаю почему».

Вывод и расформирование группы войск были стремительными. К 1991 году имущество ГСВГ оценивалось в 30 миллиардов западногерманских марок; всю технику и шесть армий — больше полумиллиона человек — пришлось выводить из страны меньше чем за четыре года. Переброска военных происходила так быстро, что никакой инфраструктуры в России для них приготовить не успели: размещать вернувшиеся на родину дивизии было негде, знамена легендарных полков приходилось сдавать на склады, часть вооружения исчезла.

«Никто не убегал. Спокойно собрались — и вышли», — отвечает на вопрос об этом Ситников. О том, можно ли было обустроить вывод войск как-то иначе, он с тех пор никогда не задумывался. «Не до этого было: заботы, хлопоты, да и домой хотелось. Более все обыденно было, — поделился он в разговоре с „Медузой“. — Никогда не задумывался, не лучше ли было нам там остаться, вот правда. Не о том тогда думалось. „Хорошо, что отслужил два года, да скорее бы домой попасть“ — вот что думалось тогда!»

«Горжусь и ничего не требую»

После возвращения из Берлина Ситников переезжал еще только однажды: когда перебрался из поселка Сенин Пчельник в расположенный в двух часах езды город Касимов, за рубеж он больше не выезжал. «Не был никогда за границей, кроме как в армии, — говорит он. — Посмотреть охота, но пока возможности нет: ни денег, ни времени».

Если бы возможность появилась, Ситников поехал бы именно в Берлин. «Я б пошел в район Карлсхорста, где стояла наша часть, чтобы посмотреть, что там осталось, — рассуждает Ситников. — Я в интернете гуглил, на [ветеранских] форумах [ГСВГ] фотки находил, которые ребята выкладывали: кто-то, например, дальнобойщиком заезжал в Берлин. Так там пустырь сейчас. Остался только забор: казармы, по-моему, снесли».

О нынешнем состоянии российской армии Ситников узнает из телевизора. «Складывается впечатление, что все хорошо, что армия у нас на высоте», — считает он. Сам ветеран после дембеля устроился водителем, 10 лет спустя стал управляющим в магазине автозапчастей, а сейчас работает в «Газпроме» оператором станции подземного хранения газа в Касимове. Еще Ситников помогает на выборах партии «Единая Россия»: в 2013 году он по предложению партии стал запасным членом районного избиркома. «Есть основной состав, а на случай их болезни еще три человека назначаются», — объяснил он.

Создатель сайта об истории ГСВГ Виктор Толстых в разговоре с «Медузой» вспомнил, что 10 лет назад уже заговаривал с Ситниковым о судьбе его висящего над чек-пойнтом «Чарли» портрета. «Я предлагал ему подать иск против берлинских властей о незаконном использовании его фото, но он отказался, сославшись на дороговизну такого мероприятия», — пересказывает Толстых.

«Ну, висит она там и висит — я смирился с этим, — пускается в рассуждения Ситников в ответ на вопрос корреспондента „Медузы“ об этом. — Идея-то [посудиться] приходила, но как это все сделать — вот вопрос? Или даже не судиться, а как бы [спросить]… как это все висит там? Почему висит? Там же открытки с ним [портретом с КПП] продают, нет? Предполагаю, что ими торгуют».

В телефильме 2004 года, из которого Ситников узнал о своей случайной славе, его портрет описан как необходимый элемент возникшей на месте знаменитого КПП туристической инфраструктуры. «Желаете сфотографироваться на том самом месте, где чуть было не началась третья мировая война? — саркастически спрашивает закадровый голос. — Пожалуйста. Это будет сегодня стоить вам всего несколько евро. Под взглядом российского солдата». Камера показывает длинную очередь в сувенирный магазин и множество открыток.

Именно благодаря сувениру с КПП узнал о появлении своего портрета над чек-пойнтом «Чарли» американский солдат, висящий сейчас спина к спине с Ситниковым, — Джефф Харпер. Открытку с его фото ему прислали из Берлина еще в 1998 году. Не поверив своим глазам, год спустя он сам добрался до Фридрихштрассе: убедившись, что там висит именно его снимок, Харпер даже выронил свой кофе, признавался он много лет спустя журналистам.

В отличие от Ситникова, которого принимали за музыканта из-за аксельбанта на форме, Харпер действительно отслужил весь срок в военном оркестре. «C тех пор как я узнал, что моя фотография всемирно известна, я переосмыслил себя. Я не думаю, что люди осознают влияние фотографии на мою жизнь. Для меня большая честь и в то же время смирение, что я стал лицом Америки», — признавался американский ветеран журналистам.

О судьбе Харпера Ситников впервые услышал от корреспондента «Медузы». «Вот этот американский солдат, который на другой стороне светового табло, — он подал какой-то иск? — переспрашивает Ситников. — Ну вот и я то же самое: горжусь, что у меня были годы службы в Берлине, и никакого иска я не подавал. Я горжусь и ничего не требую».