Коробка жизни Что такое «бэби-боксы», чем они полезны и почему их уже запрещают

В воскресенье, 12 июля, выступая на съезде «Родительского всероссийского сопротивления», глава комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Елена Мизулина не только пожаловалась на «нетрадиционный и либеральный» Семейный кодекс, но также выступила против принятия законопроекта о «бэби-боксах» — специальных пунктах, где матери могут анонимно оставить нежеланных детей. Несколько лет назад именно Мизулина боролась за их легализацию; теперь за «бэби-боксы» сражаются только благотворительный фонд «Колыбель надежды» и еще несколько небольших организаций. По заданию «Медузы» журналист «Эха Москвы» Илья Рождественский выяснил, зачем в российских регионах устанавливают «окна жизни» и как они должны помочь снизить детскую смертность.

Свою вторую беременность Ольга Куликова скрывала до последнего. Рожать не хотела: денег не было, растить шестилетнего сына приходилось одной, иногда помогала бабушка. Почему Куликова не сделала аборт — история умалчивает. К врачам она так ни разу и не обратилась и рожала дома. Когда младенец появился на свет, женщина взяла кухонный нож и 15 раз ударила ребенка. Потом она обмотала его скотчем, положила в пакет и хотела выбросить за ограду дома, но выяснилось, что новорожденный еще был жив. Тогда она достала молоток и ударила ребенка шесть раз. Участковый села Подсинее Алтайского района Хакасии, нашедший изуродованное тело, потом долго не мог прийти в себя: от ребенка фактически ничего не осталось. Впоследствии судмедэксперт исписал почти страницу, просто перечисляя все повреждения. Куликова свою вину признала и получила полтора года колонии-поселения.

История Куликовой уникальна лишь своей жестокостью, но не обстоятельствами. В 2013 году, по данным Судебного департамента при Верховном суде, по статье «Убийство матерью новорожденного ребенка» были осуждены 75 человек, из которых 35 отправились за решетку, а остальные отделались условными сроками или ограничением свободы. В 2014-м приговоры были вынесены в отношении 42 женщин, из них половина получили реальные сроки. В 2010 году по соответствующей статье Уголовного кодекса было заведено 130 дел, до суда дошли 58, в 2011-м — 138 и 65, в 2012-м — 132 и 68 соответственно. Однако сколько младенцев погибает в первые минуты своей жизни, потому что матери не хотят оставлять их себе, доподлинно неизвестно. В отделениях полиции признаются, что нередко обнаруживают тела новорожденных, но выяснить имена родителей удается далеко не всегда. В официальную статистику эти случаи могут и не попасть, чтобы не портить раскрываемость.

Изученные «Медузой» случаи убийства матерью новорожденного похожи друг на друга. Женщины часто не могут объяснить в суде, почему не сделали аборт или почему не захотели отказаться от ребенка, отдав его в детский дом. Иногда они говорят о том, что боялись порицания со стороны родственников и знакомых. У жительницы Нерюнгри (Якутия) В.А. Кожановой уже был один ребенок, которого к тому же нужно было лечить от астмы; отец второго ребенка отказался помогать ей; она боялась, что если сделает аборт, то родные и близкие отвернутся от нее, а начальник выгонит с работы, а в итоге — запаниковала. Также женщины рассказывают о сложном материальном положении и о том, что их бросил возлюбленный. Жительница Читы Татьяна Сушкова хотела вернуть молодого человека, родив ребенка, но в октябре 2013 года, возвращаясь с работы, увидела его с другой девушкой. Дома она приняла таблетки, спровоцировавшие выкидыш, но родился живой ребенок; она положила его в пакет и бросила в выгребную яму общественного туалета.

Только что рожденных младенцев топят в туалете, душат подушками, руками и пуповиной, оставляют на улице, прячут в морозилке на несколько месяцев, бьют ножом и кирпичом, выбрасывают на помойку и хоронят заживо. Родственники часто узнают о беременности самыми последними (так, 20-летняя Милена Еремян родила ночью дома, пока в соседней комнате спала ее мать; девушка не проронила ни звука).

Спасти этих детей можно было бы, если бы у их матерей была реальная возможность родить анонимно или же передать ребенка врачам с помощью «бэби-бокса» (или «окна жизни») — специально оборудованного в медучреждении места. Со стороны улицы располагается окошко, со стороны здания — кроватка-колыбель. Младенца кладут в бокс, закрывают дверцу, через 30 секунд она блокируется, и снаружи открыть ее уже невозможно. В этот момент персонал больницы узнает по тревожному звонку и миганию лампы, что «бэби-бокс» кто-то открывал. Около «бэби-бокса» нет ни видеокамер, ни охраны. Матерям, оставившим своих детей, не грозит уголовная ответственность — разумеется, если на младенце нет повреждений. Ребенку будет присвоен статус подкидыша. Если мать передумает, то сможет вернуть себе ребенка в течение полугода, сделав ДНК-тест. После шести месяцев ребенок попадает в базу на усыновление.

Обычно чтобы подойти к окошку, надо подняться по небольшой лестнице. Считается, что эти финальные шаги, которые молодая мать делает, прежде чем оставить своего ребенка, могут помочь ей передумать. Рядом с окном висят объявления с номерами центров помощи матери и ребенку — последний способ переубедить мать. Но уж если она совсем не готова — «бэби-бокс» спасает сразу двоих: младенца, от которого могли просто избавиться, и его мать, которой в этом случае грозил бы срок.

Установкой подобных «окон жизни» занимаются несколько организаций. Но в том, что в России в октябре 2011 года появились первые «бэби-боксы», главная заслуга принадлежит пермскому фонду «Колыбель надежды» и его президенту Елене Котовой.

«Такое всегда было, что младенцев оставляли на улице и убивали. Просто, наверное, я этого не замечала. А потом у нас в Перми случилась история, когда тела двух младенцев нашли на балконе. И эта информация у меня отложилась в голове, — говорит Елена Котова. — Так совпало, что в это же время я услышала про „бэби-боксы“. Сначала я думала, что создам проект и кому-нибудь его подарю. Но я поняла, что у нас очень маленький процент общественников делает работу, связанную с людьми и реальными историями, а не осваивает гранты. Просто есть люди, которые понимают ценность человеческой жизни, а есть те, кто не понимают».

Котова изучила законодательство и обнаружила, что никаких ограничений на установку «бэби-боксов» нет. С тех пор она ездит и договаривается с роддомами и детскими больницами. Котова убеждает их с помощью одного аргумента: замороженного ребенка выходить гораздо сложнее, нежели младенца, который полторы минуты пролежал в «бэби-боксе», а делать это им все равно придется.

«Этот младенец находится рядом с человеком, от которого зависит все. Он не может убежать, он не может позвать на помощь, он не может позвонить в какие-то специализированные службы. И, соответственно, если человек на грани и в этом состоянии он хочет оставить ребенка в подъезде или на улице, привязав шарик, или в магазине, или кому-то там передать и сбежать, то лучше пусть малыш попадет сразу в руки врачей», — объясняет Котова. 

Впрочем, фонд не только устанавливает «бэби-боксы», но и размещает на них телефоны помощи. По словам Котовой, как только женщина узнает про нежелательную беременность, она тут же начинает искать пути решения этой проблемы: сидит в социальных сетях, с кем-то советуется, пытается что-то придумать. Номер телефона на «бэби-боксе» — это как раз выход из ситуации, который она ищет. Всего таким образом удалось помочь 400 женщинам, утверждает Котова: «Мы начинали разговаривать с девушками, и потом они отказывались от идеи выбросить ребенка и оставляли детей себе, им оказывали помощь, и все, вся судьба поворачивалась в другую сторону». 

Сейчас президент фонда пытается помочь девушке, которая вынашивает двойню. Она уже купила таблетки, чтобы убить плод, и нашла место, где ей за 100 тысяч рублей сделают аборт на большом сроке, но буквально каждый день Котова уговаривает ее не избавляться от младенцев. Продержаться осталось недолго: роды должны быть в августе. «Представляете себе картинку? Я когда с ее матерью поговорила, у меня был нервный срыв. Разное было, но такое впервые. Она бы пришла родить анонимно, благо по закону это возможно. Но вы попробуйте это сделать: вам взорвут мозг и будут оскорблять. У нас и с документами-то выкидывают из детдомов. Я когда первый раз девочку привезла анонимно рожать, на меня врачи смотрели как на сумасшедшую», — сетует Котова.

Сейчас в России установлены 20 «бэби-боксов» в 11 регионах, еще в 16 субъектах Федерации фонд ведет переговоры. Стоимость одного «бокса» — около 400 тысяч рублей. В эту сумму входят сама конструкция, установка, запуск и система смс-информирования: сообщения о том, что «бокс» кто-то открывал, приходят на мобильный телефон в фонд. Первые «окна жизни» появились в Перми и в Краснодарском крае, затем в Тюмени, Курске, на Ставрополье и в Екатеринбурге. Одновременно появился проект «Анонимные роды»: сотрудники фонда работают над тем, чтобы женщины узнали о такой возможности, а врачи относились с пониманием. Если женщины будут уверены в анонимности, они скорее предпочтут рожать в роддомах, чем дома. И в этом случае ребенок не окажется в опасности, а у специалистов появится возможность поговорить с матерью и хоть как-то помочь.

Мотивы матерей, которые решают убить своего ребенка, а не отдать его в детский дом, — это, пожалуй, самое сложное. Кто-то совершает убийство из-за страха, кто-то — из-за стыда. У кого-то сложная ситуация в семье, а кто-то просто пропустил сроки, когда можно было сделать аборт, и запаниковал. У некоторых нет регистрации, поэтому они рожают дома, перевязывают пуповину ниткой и бросают ребенка. «Я сейчас изучаю 11 дел, где мамы убили своих детей. И знаете, что для меня было, наверное, самым шокирующим? Эти женщины все, скажем так, в статусе „норма“, то есть они обычные люди, наши соседи, наши коллеги, живут с семьей», — говорит Котова.

Установить «бэби-боксы» удается далеко не во всех регионах. 3 мая 2015 года «окно жизни» открылось в Кирове при приходе Пресвятого Сердца Иисуса Римско-католической церкви, а уже через три дня его закрыли по требованию областной прокуратуры. «Согласно закону, полномочиями по выявлению брошенных детей наделены только органы опеки и попечительства. Другие юридические и физические лица не имеют права этим заниматься. Все понимают, что это незаконно», — объясняла пресс-секретарь надзорного ведомства Наталья Ким. Настоятель прихода отец Григорий Зволинский пообещал обжаловать это решение: «Основным правом ребенка и правом человека является право на жизнь. Зачем любому человеку право на образование, на здравоохранение, право знать своих родителей, если его убьют? Тех, кто пытаются защищать детей, кто пытается спасать их, называют преступниками. Это парадокс». В апелляции отстоять «бэби-бокс» не удалось. 

Под угрозой закрытия оказался и «бэби-бокс» в екатеринбургском храме Святителя Иннокентия Московского. «Выявлено, что некачественно проводится дезинфекция „бэби-бокса“, время вызова и прибытия машины „скорой помощи“ не регистрируется, в связи с чем не представляется возможным установить, требуется ли ребенку медицинская помощь и своевременно ли она оказана», — заявили в местной прокуратуре. В защиту «окна жизни» выступили уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области Игорь Мороков и протоиерей храма Владимир Зайцев. Последний известен тем, что в марте 2015 года напутствовал уральских добровольцев, уезжавших в Донбасс, «бить фашистскую мразь» (за это его на время даже отправили в монастырь). На этот раз священнослужитель был чуть более осторожен в выражениях: «Прокуратура отрабатывает заявление этого человека [Павла Астахова], которому, очевидно, нечем заняться». «Бэби-бокс» удалось спасти. В Тюмени «окно жизни» также продолжило работу после прокурорской проверки. 

* * *

Внезапные проверки «бэби-боксов» действительно, как правило, связаны с детским омбудсменом Павлом Астаховым. Астахов — наиболее последовательный противник установки «бэби-боксов», но активно этой темой он занялся сравнительно недавно: за последние полгода он обращался в прокуратуру по поводу «окон жизни» чаще, чем за все предыдущее время работы на своем посту.

Астахов утверждает, что подобные конструкции нарушают Конституцию, все законы в сфере защиты детей и Конвенцию ООН, поскольку они провоцируют матерей отказаться от ребенка и лишают младенца права знать, кто его родители. «Потом можно открыть дальше пункты по приему стариков — чего их бросать, правда? Не исполняете обязанности — идите и сдайте, вот и все», — негодовал омбудсмен в марте на заседании Совета по защите семьи и традиционных семейных ценностей. Тогда же он предположил, что подростки из любознательности будут спрашивать у родителей, зачем нужны «бэби-боксы». В результате «окна жизни» станут популярными среди старшеклассниц. Фактически установка «бэби-боксов» сродни торговле наркотиками, заключил Астахов. 

Котова возражает: в 7 пункте Конвенции о правах детей действительно говорится, что ребенок «имеет право на имя и на приобретение гражданства, а также, насколько это возможно, право знать своих родителей и право на их заботу». При этом в 6 пункте указано, что «каждый ребенок имеет неотъемлемое право на жизнь».

«Если такая возможность [знать своих родителей] есть, то тогда это можно сделать. Если нет такой возможности, то тогда главное, чтобы была сохранена ребенку жизнь, — объясняет Котова. — Вообще, все противники „боксов“ только говорят, что их надо запретить. А дальше начинаются общие фразы про работу с женщинами. Но, на самом деле, никакой профилактики нет! Понимаете, как эти дети, которых кладут в „бэби-боксы“, никому не нужны, так и матери их никому не нужны».

Астахов эти доводы не слышит и продолжает свой «крестовый поход». Так, в связи с «окном жизни» в Кирове Астахов звонил губернатору области Никите Белых: «Если вы такие смелые, то поставьте их, чтобы на каждом шагу стояли, потому что та мать, которая хочет убить, она не будет бежать в единственный „бэби-бокс“. Ей надо, чтоб было на каждом шагу». В Екатеринбурге прокуратура заинтересовалась «окном жизни» также после обращения Астахова. Из-за детского омбудсмена и последующего вмешательства Генпрокуратуры «бэби-бокс» не появился в Москве. В Перми прокуратура не нашла нарушений, проверив местный «бэби-бокс». За это Астахов обрушился с критикой на сотрудников надзорного ведомства и позвонил заместителю генпрокурора страны Александру Буксману. 

Впрочем, у Астахова немало оппонентов, и это не только общественные организации. Некоторые региональные уполномоченные по правам детей в целом поддерживают установку «бэби-боксов». В защиту «окон жизни» выступают члены президентского Совета по правам человека и Следственный комитет. «Жизнь ребенка в данном случае является безусловным приоритетом. В целом по России в 2014 году зарегистрировано 136 убийств детей в возрасте до одного года. Возможно, распространенность и шаговая доступность „бэби-боксов“ позволит значительно сократить число таких фактов [убийств новорожденных]. „Бэби-боксы“ доказали свою позитивную роль в России, несмотря на критику такой идеи, и стали дополнительным инструментом защиты детей», — полагает представитель ведомства Владимир Маркин. 

* * *

В 2011 году идею «бэби-боксов» отстаивал нынешний глава Минсельхоза Александр Ткачев, занимавший в то время пост губернатора Краснодарского края. Он взял проект под свое руководство: были закуплены сразу пять «коробок» чешского производства на сумму в 2,7 миллиона рублей. Каждый из них украсили цитатой Ткачева: «Дети рождаются, чтобы жить». 

Тогда же депутаты Госдумы Елена Мизулина, Любовь Шубина, Наталья Карпович и Александр Четвериков предлагали закрепить статус «бэби-боксов». Они хотели внести поправки в закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации», которые позволили бы отказываться от младенца анонимно в течение его первых шести месяцев жизни. Также парламентарии настаивали на изменении 125-й статьи Уголовного кодекса, чтобы не подвергать преследованию мать, положившую ребенка «в специализированное место для анонимного оставления детей». Документ не прошел даже первое чтение. А через несколько лет Мизулина стала противником «бэби-боксов»: «Был такой законопроект, но мы отказались от этой идеи, потому что общество и эксперты не видят в нем необходимости. Принятие такого закона породило бы разрастание этой практики». 

В июне 2015 года фонд «Колыбель надежды» обратился в Минздрав с просьбой разработать законопроект, который систематизировал бы накопленный опыт и позволил бы применить его по всей стране. Соответствующее письмо было направлено директору департамента медицинской помощи детям и службы родовспоможения министерства Елене Байбариной. Фонд поддержали в Общественной палате. 

Рано утром 12 марта 2015 года в «бэби-бокс» Краснодарской городской больницы подбросили девочку. Вес — 3,4 килограмма, возраст — чуть больше суток. Записки при ребенке не было. Девочка стала тринадцатым младенцем, которого положили в специальные «приемники» при кубанских больницах за пять лет. Всего в России в «бэби-боксы» подбросили 33 ребенка, пятерых из них потом забрали обратно родители. Всех остальных, кроме одного, усыновили.