новости

Навальный дал интервью The New York Times — о санкциях, победе над Путиным, еде в колонии и будущем своих сторонников Он ответил на вопросы на 54 рукописных страницах. Вот пересказ его интервью

Источник: Meduza

В газете The New York Times вышел текст об Алексее Навальном, подготовленный на основе его интервью. Навальный для этого материала письменно ответил на вопросы издания из ИК-2 в Покрове — всего получилось 54 рукописных страницы. В материал The New York Times вошла лишь часть его ответов. На сайте политика они опубликованы целиком. Вот их пересказ.

О санкциях против России

Не надо накладывать санкции на Россию. Санкции — и гораздо более жесткие, чем сейчас — должны быть наложены на тех, кто грабит Россию, делает ее народ беднее. Пока под санкции не попал никто из значимых участников путинской гангстерской группы — самолеты, яхты, миллиарды в западных банках, все на месте. Это страшное разочарование. Те немногие индивидуальные санкции, которые введены, почти всегда направлены против обычных полковников и генералов. Да, они злодеи и отдают приказы об убийствах, но они лишь исполнители. Запад должен быть более решительным в борьбе с коррупцией — перестаньте именовать путинских олигархов «бизнесменами». 

О распорядке дня в колонии

У нас нетипичный отряд, все сделано так, чтобы я был под максимальным контролем 24/7. Обычно я просыпаюсь в пять утра и час могу спокойно почитать в тишине — это мой любимый момент дня, и я заранее грущу, что в темное время года эта возможность исчезнет. В шесть — подъем, мы слушаем гимн, делаем зарядку, умываемся, бреемся. Затем завтрак и утренняя проверка, потом смотрим какой-нибудь фильм. С 10 до 12 — свободное время, на практике все занимают очередь на кухню, чтобы выпить чаю или перекусить. Или можно заняться бытовыми делами: постирать, погладить. Я всегда пытаюсь хотя бы 15 минут уделить огромному мешку писем. Отвечать просто нереально, но я все читаю. 

Потом кого-то выводят на работу, а остальные снова обязаны либо смотреть лекции по телевизору, либо играть в настольные игры. Читать и писать в это время запрещено. В 14 часов обед, вечерняя проверка, уборка и короткий перерыв, а в 18 часов — главная часть программы превращения преступника в нормального гражданина — «патриотическое воспитание»: мы смотрим фильмы о Великой Отечественной войне или о том, как однажды наши спортсмены разгромили американцев. Именно в это время мне каждый раз понятна суть идеологии режима — подмена настоящего и будущего прошлым. 

Потом в 19:30 ужин, потом снова просмотр лекций, среди которых бывают и интересные. Вроде бы весь день ничего не делаешь, но к вечеру ты реально без сил и мечтаешь лечь в кровать. В 22:00 отбой. 

О еде в колонии

Спасибо волшебной силе соцсетей. Раньше еда была не очень, но я пару раз написал об этом в инстаграме и стало гораздо лучше. Основной пункт меню — каша. Если получаешь передачи и можешь покупать еду в тюремном ларьке — вполне нормально. 

Мне нравится тюремная готовка, я заворожен креативностью заключенных, которые могут разнообразить еду в условиях, когда под рукой нет ничего кроме хлеба, кипятка, лапши и консервов. А когда приходит передача, и есть микроволновка, начинается кулинарный фестиваль. Я всегда вспоминаю сцену из «Славных парней», где боссы мафии готовили пасту в тюрьме — у нас нет такой классной кастрюли и паста запрещена, но все равно весело. 

О насилии в колонии

Раньше моя зона славилась страшными избиениями, но теперь этого нет. Теперь зона специализируется на насилии психологическом — тебя самого бесконечными провокациями поставят в условия, когда ты вынужден кого-то избить. А затем — видеокамеры вступают в дело, и администрация возбудит против тебя новое уголовное дело по факту нападения. Главное здесь — не поддаваться на провокации. Мне это сначала хорошо удавалось, а сейчас просто стало спокойнее. 

О риске быть убитым в заключении

Ответ как в анекдоте: 50%, либо убьют, либо не убьют. Путин — психически нездоровый человек, мы наблюдаем полубезумного царя. Невозможно прогнозировать по внешним признакам, снизился или вырос риск моего убийства. Моя жизнь — это американские горки, где вчера я враг, потом меня оставляют в покое, а сегодня я снова враг. У Путина везде бардак, он в принципе не способен на результат — они даже проект «давайте убьем Навального» не смогли реализовать при всех своих возможностях. 

О возможности победить на выборах

Ни капли не сомневаясь, отвечаю: да. Посмотрите на то, как они снимают всех с выборов, они боятся. Если бы мы могли участвовать в выборах, то даже без денег и ресурсов разгромили бы «Единую Россию». Победить самого Путина — тоже да. Это политик, ни разу не участвовавший в дебатах, он боится неподготовленных вопросов. 

Об «Умном голосовании»

Мы призываем участвовать в выборах, несмотря на то, что они все больше превращаются в насмешку. Но «Умное голосование» работает даже в таких условиях, в крупных городах точно. Речь не о том, что мы можем избрать хороших кандидатов (они все отстранены) — но мы можем избрать тех, кого не запланировал Кремль. Это будет выбор избирателей — не Путина.

О снижении своего рейтинга

Колебания рейтингов — естественный процесс. Несколько месяцев я не уходил с экранов, люди устали. Политик в изоляции теряет эффективность и выпадает из актуального процесса. Путин в краткосрочной перспективе добился своего — но для этого ему пришлось перейти на принципиально другой уровень авторитаризма. В долгосрочной перспективе — он ударил по стране и гражданам. Они этого не забудут. 

О будущем своих сторонников

Мы будем выживать, эволюционировать, изменяться и становиться сильнее. Да, риски политической деятельности резко возросли, но оппозиция в России существует не из-за Алексея Навального или его штабов — а потому что 30% граждан страны, образованных горожан, не имеют политического представительства. Я не сомневаюсь в наших региональных сетях и лидерах — именно они в будущем будут определять политику России. А пока мы ищем пути эволюции и новые формы работы. 

Это приблизительный пересказ ответов Алексея Навального на вопросы The New York Times. В тексте передан общий смысл высказываний, но цитаты, оформленные от первого лица, необязательно являются дословными.