истории

Лада Малова в 17 лет стала звездой «Двача», открыто употребляя наркотики В 20 она попала в тюрьму. А теперь не может выйти, несмотря на смертельно опасную болезнь

Источник: Meduza

Ладе Маловой 24 года, уже больше четырех из них она находится в колонии. Еще в 17 лет девушка стала звездой «Двача», снимая видео, как она употребляет наркотики, — а потом получила срок за хранение и попытку сбыта запрещенных веществ. В колонии у девушки развилось сразу несколько тяжелых заболеваний. Мать Маловой и юристы опасаются, что она может умереть, и пытаются добиться ее освобождения — но безуспешно. «Медуза» рассказывает, что известно о ситуации.

«У меня шрам. Будет еще один, будут брать биопсию легких. После этого, скорее всего, возможно, начнут лечить саркоидоз», — говорит 24-летняя заключенная Лада Малова в письме своему другу Никите (фрагмент письма есть в распоряжении «Медузы»). Рядом нарисована грудная клетка и схематично изображены два шрама, над одним написано «5 см».

Это письмо Малова написала 10 декабря 2020 года. С тех пор прошло четыре месяца, но лечить ее так и не начали. В одном из последних телефонных разговоров с матерью Малова рассказала, что теперь ей сложно даже заправить кровать: малейшая физическая нагрузка приводит к одышке.

«Телефонный террор» и доверенное лицо ФСКН

Ладу Малову задержали 18 июня 2015 года, ей было 19 лет. В материалах дела говорится: к тому моменту у ФСКН имелась информация, что Малова вместе со своим бойфрендом продает «в больших размерах» амфетамин собственного производства.

Сначала с просьбой продать крупную партию к Маловой обратился ее знакомый Юра — он пожаловался девушке, что его дилера недавно задержали и теперь достать наркотики негде. Юра познакомил Малову с Эдиком — позже выяснилось, что это был оперативник ФСКН Эдуард Коробейник, работавший под прикрытием. Вскоре Юра и Эдик принялись ежедневно атаковать Малову по телефону, совершая более 70 звонков в сутки: они просили ее продать им 200–300 грамм амфетамина. Это продолжалось около двух месяцев.

«Лада без имен что-то про это говорила — рассказала, что какой-то тип навязывается. Просит продать крупную партию», — вспоминает в разговоре с «Медузой» подруга Маловой, попросившая не называть ее имени.

Сотрудник ФСКН, выдававший себя за покупателя наркотиков, даже приезжал к дому, где жила девушка. Но при встрече Малова всякий раз находила отговорки: уверяла, что у нее нет денег на закупку ингредиентов или что просто нет времени заниматься изготовлением веществ. Однако в итоге девушка поддалась на уговоры и согласилась продать амфетамин — но сказала, что ей требуется время, чтобы приобрести нужные компоненты.

Об этом на суде рассказал сам Эдуард Коробейник. При этом Юру в ходе процесса так и не допросили: Коробейник сказал, что Юра — его «доверенное лицо», но прямо сейчас связи с ним нет. В очной ставке с Юрой Маловой отказали, посчитав, что «это не имеет отношения к делу».

«Я требовала этого Юру найти, — говорит „Медузе“ мать заключенной Людмила Малова, — а мне отвечали: „Нет такого“. Я говорила: „Как нет? Я лично его в здании ФСКН видела несколько раз“».

«Контрольную закупку» амфетамина проводил не Эдик (Коробейник был в отпуске). На встречу отправилась его коллега по фамилии Василенко — оперативник представил ее Маловой как свою девушку.

Василенко забрала сверток с амфетамином и передала Маловой аванс — 35 тысячных купюр, только две из которых были настоящими. Девушку тут же задержали. При обыске из квартиры изъяли 19 грамм марихуаны и 0,9 грамма амфетамина, «счищенных с ложки». Людмила Малова уверена, что марихуану в квартиру подбросили оперативники «как подтверждение того, что наркотики в доме были». 

Однако то, что наркотики были, Лада не скрывала и сама. Употреблять запрещенные вещества она начала уже в 15 лет. А в 17 стала звездой «Двача»: Малова открыто принимала наркотики и делилась своим опытом на видео. Короткие зарисовки из жизни Маловой и ее компании (включая употребление героина) выходили и на ютьюб-канале одного из друзей девушки по имени Александр. Он умер в 2016 году — по словам друзей, от передозировки метадоном.

Близкий друг Маловой Никита в разговоре с «Медузой» заявил, что девушка «много чего делала и бедокурила». Но, по его словам, производством наркотиков она не занималась: «Да и где? Она постоянно с места на место прыгала, то Питер, то Москва».

Тем не менее сама Малова на допросе сразу после задержания признала, что согласилась продать Коробейнику амфетамин, который сама же и произвела. На следующий день, 19 июня 2015 года, суд арестовал 19-летнюю девушку по обвинению в хранении и покушении на сбыт наркотиков.

После ареста, когда дело дошло до рассмотрения в Красногвардейском суде Петербурга, Малова отказалась от признательных показаний — и заявила, что стала жертвой провокации: согласилась на продажу наркотика из-за постоянных агрессивных звонков оперативников. «Я подвергалась ежедневному телефонному террору со стороны сотрудников ФСКН, — говорила Малова в суде, — или, так [уж] и быть, уступлю государственному обвинителю, — человека, связанного с ФСКН [то есть Юры]. Меня — человека, работающего с восьми лет, — сталкивают с огромными деньгами. Просто впихивают в руки валюту и говорят: „Ты должна, вот тебе аванс“. Я решаюсь на авантюру — подсовываю вместо наркотиков черт-те что»

Мамина косметика

В ходе процесса Малова утверждала, что решила обмануть Юру и Эдика — продать им вместо наркотиков косметическое средство матери, «смешав его с безобидными компонентами». «Незадолго до ареста Ладка приехала ко мне в Москву и забрала весь косметический порошок „БиоБьюти“ — я тогда работала в этой компании», — подтверждает ее слова в разговоре с «Медузой» Людмила Малова. Химическая экспертиза эту версию опровергла: по ее заключению, в свертке находился именно амфетамин.

При этом у Людмилы Маловой на руках имеется документ (есть и в распоряжении «Медузы»), который может быть аргументом в пользу версии о косметике. В нем говорится, что после задержания Малову досмотрели и нашли у нее в нижнем белье инсулиновый шприц, две иглы и вещество бежевого цвета, завернутое в пакетик; никаких наркотиков в пакетике эксперты не обнаружили.

«Мне Лада сказала, что взяла часть из переданного оперативникам свертка и спрятала в трусах, чтобы потом оправдаться, если что, — рассказывает Людмила Малова. — Я ей и говорю: „Ну дура дурой!“»

Суд отказался приобщить этот документ к делу «из-за технической ошибки». В финальной части документа почему-то указано, что по этому эпизоду вынесено постановление об отказе в возбуждении дела о мошенничестве, а не о хранении наркотиков.

В своем последнем слове Малова говорила не только о подмене наркотиков на косметику. Она также просила учесть, что оперативники использовали методы «психического принуждения», чтобы она согласилась продать наркотики. А еще ссылалась на свои заболевания: в детстве у Маловой диагностировали эпилепсию и шизотипическое расстройство личности.

Отказавшись принимать все это во внимание, суд назначил девушке восемь лет колонии общего режима (на апелляции срок снизили на два месяца). Отбывать наказание Ладу Малову отправили в женскую ИК-2 в Тосненском районе Ленинградской области.

Саркоидоз и сорванное УДО

В колонии Малова вела себя хорошо. Например, работала дробильщицей пластмассы, участвовала в группе авторской песни и делала интерьерные игрушки в мастерской. С этими игрушками в ноябре 2019 года она даже попала в репортаж канала «Лен ТВ 24» о колонии Тосненского района. Там девушка зачитывала стихи собственного сочинения и демонстрировала самодельных сов и филинов. Один из них — коричневый, в кожаной шляпе — стоит у ее матери на заставке телефона.

«Приехала сюда, и на меня как нахлынуло вот это все — вся эта трава, все это небо после дней, проведенных в СИЗО, — делилась впечатлениями заключенная, — И как будто пыльным мешком ударили».

В мае 2020 Лада в телефонных разговорах начала жаловаться матери, что у нее появились проблемы с коленом и одышка. В начале июля на плановом обследовании обнаружилось расширение корней левого легкого — такое бывает при различных заболеваниях, например саркоидозе. До этого девушка в колонии уже переболела коронавирусом.

Заключенную направили в туберкулезную больницу ФСИН в Горелово. Туберкулеза медики не обнаружили, но подтвердили саркоидоз внутригрудных лимфатических узлов второй-третьей степени. Людмила Малова потребовала немедленного лечения для дочери, но девушку вернули в колонию, где ей не оказывали никакой медицинской помощи.

Ситуация усугубилась личным конфликтом с начальницей одного из отрядов заключенных. В итоге Малова оказалась в штрафном изоляторе (ШИЗО), где в камере температура не поднималась выше 15–16 градусов. В ШИЗО Малову рвало, но сотрудники колонии на это никак не реагировали. А когда девушка накинула на себя одеяло во время утренней зарядки, выписали еще одно взыскание. До этого Малова надеялась вскоре освободиться условно-досрочно, но теперь лишилась возможности претендовать на УДО.

После освобождения из ШИЗО Маловой стало еще хуже. Ее госпитализировали в областную больницу ФСИН имени Гааза. После обследования девушке поставили уже третью прогрессирующую стадию саркоидоза с фиброзом легких, утверждает Людмила Малова. А еще обнаружили туберкулез, после чего заключенную снова направили в Горелово.

Система будет сопротивляться

Юрист «Правозащиты Открытки» Алексей Прянишников, работающий с семьей Лады Маловой (их познакомил администратор «Двача» Нариман Намазов), пояснил «Медузе», что саркоидоз сейчас не входит в российский перечень заболеваний, «препятствующих отбыванию наказания в колонии». Однако в списке есть одно из сопутствующих заболеваний, диагностированных у девушки: кифосколиоз, патологическое искривление позвоночника.

Несмотря на это, Людмила Малова потеряла надежду на освобождение дочери по медицинским показаниям. «Отпускают обычно, когда человеку три-четыре недели осталось», — считает женщина. Она приводит в пример девушку с туберкулезом, которая лежала вместе с Ладой в больнице: ее освободили месяц назад, через три недели она умерла.

Сейчас Людмила Малова пытается добиться лечения дочери. А также получить историю болезни — и использовать ее в качестве доказательства того, что девушка не получала необходимого лечения. Но все ведомства — от самой колонии до Генеральной прокуратуры — ответа по существу не дают.

Врач-пульмонолог клиники «Рассвет» Василий Штабницкий пояснил «Медузе», что прогрессирование болезни и появление одышки при саркоидозе — прямые показания к продолжительной гормональной терапии, которая длится не менее девяти месяцев. Врач подчеркнул, что в случае Маловой ситуация еще сложнее: «Лечение саркоидоза гормонами автоматически вызовет активацию туберкулеза». Поэтому нужно подключать высококлассных специалистов, иначе при дальнейшем ухудшении состояния возможна гибель пациентки.

Вице-президент Адвокатской палаты Москвы Вадим Клювгант в разговоре с «Медузой» сказал, что добиться освобождения больного заключенного в России сложно — даже если заболевание присутствует в утвержденном правительством перечне. Он пояснил, что Уголовный кодекс подразумевает, что суд может, но не обязан освободить человека с соответствующим заболеванием. В каждом конкретном случае решение остается за судьей, и повлиять на него может множество факторов — от личности заключенного и характера преступления до наличия родственников, готовых заботиться о больном.

«Даже если человек уже в паллиативном состоянии, не всегда его отпустят, — объясняет Леонид Агафонов, правозащитник и бывший член Общественной наблюдательной комиссии. — Это во многом связано с личными убеждениями судьи. У меня большинство подопечных, онкологических больных, умерли в больнице Гааза».

Но даже если речь идет не об освобождении, а только о лечении заключенного с серьезным заболеванием, сложностей не меньше. Качество оборудования, квалификация медиков в больницах ФСИН — всего этого обычно оказывается недостаточно, особенно для диагностики и терапии сложных заболеваний.

«Если медики ФСИН документально подтверждают и закрепляют своей подписью, что необходимо привлечение гражданских специалистов, начинаются размышления, как это сделать. Там проблема на проблеме, и отношение к ним такое: если можно не решать, лучше не решать», — говорит Клювгант. Адвокат подчеркивает: система ФСИН «будет сопротивляться» в большинстве подобных случаев — так уже происходит и с Ладой Маловой.

Этап в Мордовию

Координатор «Правозащиты Открытки» Алексей Прянишников, занимающийся делом Маловой, рассказывает: еще в октябре 2020 года в Тосненском городском суде должно было пройти заседание по ходатайству об освобождении девушки. «Но сначала ФСИН не передавала медицинские документы, чтобы у судьи было хоть какое-то основание начать рассмотрение, а потом ее начали переводить из одной больницы в другую», — говорит юрист. По оценке Прянишникова, «ФСИН заняла такую позицию: не отдавать человека». 

Новое заседание суда назначили на 11 марта, но его в очередной раз пришлось перенести: Ладу Малову этапировали.

«Надо сказать маме, что 8.03 я уехала в Карелию. Не знаю, дойдет ли письмо. Об отъезде узнала 7.03 поздно вечером. Почему и куда конкретно, не знаю», —написала Малова одному из своих друзей накануне перевода.

Людмила Малова не могла установить местонахождение дочери несколько дней, но 14 марта ей сообщили, что дочь направили не в Карелию, как она написала в письме, а в ЛИУ-3 в Мордовию. Во время этапа девушка не только не получала необходимых лекарств, но и находилась без теплых вещей. До Мордовии Лада Малова пока не добралась; по последним данным, она находилась в Ярославле. В пресс-службе ФСИН не ответили на запрос «Медузы» о причинах этапирования.

Людмила Малова не перестает надеяться, что ее дочь все же освободят: она рассчитывает на Верховный суд, куда планирует обратиться защита Маловой. «Когда она выйдет, собирается создать ИП по продаже эксклюзивных сувенирных игрушек, — рассказывает о планах дочери Людмила Малова. — И параллельно хочет создать группу авторской песни: она пишет стихи, играет на гитаре».